Ложная слепота

— И ты не купилась? — спросил я, но Бейтс уже решила, что слишком распустила язык. Я забросил крючок, наживив его выверенной смесью почтения и недоверия: — Сарасти знал, где мы найдем болтунов. Вычислил с точностью до метра, в таком-то лабиринте.

— Да, полагаю, сверхчеловеческий интеллект мог бы достичь подобного, — признала она, подумав, насколько же я, блин, туп, не верится просто.

— Что? — переспросил я. Бейтс пожала плечами.

— А может, он просто догадался, что раз «Роршах» выращивает собственную команду, нас с каждым разом будет встречать все больше болтунов. Где бы мы ни высадились.

Мое молчание перебил писк КонСенсуса.

— Орбитальный маневр через пять минут, — объявил Сарасти. — Накладки и беспроводные наращения отключаются через девяносто. Конец.

Бейтс отключила дисплей.

— Я пережду маневр в рубке. Иллюзия контроля, все такое. А ты?

— В палатке, пожалуй.

Она кивнула, изготовилась к прыжку, поколебалась.

— Кстати, — заметила она, — да.

— Извини?

— Ты спрашивал, считаю ли я необходимым усиление вооружения. В данный момент, я полагаю, нам пригодится любая возможная защита.

— Так ты считаешь, что «Роршах» может…

— Эй — один раз он меня уже убил. Она говорила не об излучении.

Я осторожно кивнул.

— Это, должно быть…

— Ни на что не похоже. Ты даже представить не можешь. — Бейтс аж задохнулась, перевела дыхание.

— Хотя тебе и не надо, — добавила она и уплыла вверх по хребту.

* * *

Каннингем с Бандой в медотсеке, но на расстоянии тридцати градусов дуги. Каждый ковырял пленников на свой манер. Сьюзен Джеймс равнодушно тыкала пальцами в нарисованную на столе клавиатуру. В окнах по сторонам парили Колобок и Растрепа.

По мере того, как лингвист печатала, по столу бежали штампованные фигурки: круги, трискели, четыре параллельные черты. Некоторые пульсировали, будто геометрические сердечки. Растрепа в своем далеком вольере протянул слабеющее щупальце и напечатал что-то в ответ.

— Есть результаты?

Она со вздохом покачала головой.

— Я оставила попытки понять их язык. Удовольствуюсь пиджином.

Она коснулась значка. Колобок пропал с экрана; на его месте возникла таблица иероглифов. Половина значков шевелилась или пульсировала в бесконечной петле: разгул пляшущих Чебурашек. Остальные просто светились.

— Символьная база. — Джеймс неопределенно помахала рукой. — Комбинации «субъект-глагол» передаются анимированными вариантами существительных. Они радиально симметричны, так что я располагаю аффиксы по окружности рядом с предметом. Может, им это покажется более естественным.

Под сообщением Джеймс показался новый кружок иероглифов — вероятно, ответ Колобка. Но системе увиденное чем-то не понравилось. В отдельном огне вспыхнули иконки: на огненном счетчике загорелось «500 Вт» и не гасло. Колобок на экране забился, протянул змеящуюся суставчатую длань и несколько раз ткнул в панель.

Джеймс отвернулась.

Вспыхнули новые знаки. Пятьсот ватт упали до нуля. Болтун вернулся в позу эмбриона; пики и провалы на телеметрии выровнялись.

Сьюзен перевела дыхание.

— Что случилось?

— Неверный ответ.

Она вызвала запись, показала изображение, на котором пришелец оскользнулся. На экране крутились пирамидка, звездочка, упрощенные изображения болтуна и «Роршаха».

— Глупо как-то. Это… ну, для разогрева просто. Я попросила его назвать предметы в окне. — Она рассмеялась, тихо и невесело. — Понимаешь, с утилитарными языками такая штука — если ты не можешь назвать предмет, то и говорить о нем не можешь.

— И что он ответил?

Она указала на первую спираль.

— Многогранник звезда Роршах есть.

— Пропустил болтуна.

— Со второго раза поправился. И всё же… глупая ошибка для существа, которое может перехитрить вампира, нет? — Сьюзен сглотнула. — Наверное, даже болтуны, когда умирают, начинают ошибаться.

Я не знал, что ответить. За моей спиной Каннингем едва слышно бормотал себе под нос какую-то двусложную мантру в бесконечном повторе.

— Юкка говорит… — Сьюзен осеклась, начала снова: — Помнишь, как на «Роршахе» нас порой охватывала ложная слепота?

Я кивнул, раздумывая, что же сказал вампир.

— Очевидно, и другие органы чувств могут так же отключаться, — продолжала она. — Ложная потеря осязания, ложная потеря обоняния, ложная потеря слуха…

— Глухота.

Она покачала головой.

— Но ведь ты не глохнешь. Так же, как ложная слепота — не слепота. Что-то в твоем мозгу продолжает воспринимать информацию. Какая-то его часть продолжает видеть и слышать, пускай ты и не… осознаешь этого. Пока кто-то не заставит тебя осознать или не появится угроза. Тебя просто охватывает неутолимое желание отступить, и пять секунд спустя там, где ты стоял, проезжает автобус. Ты в каком-то смысле знал, что он приближается. Только не понимал этого.

— Звучит дико, — согласился я.

— Сири, наши болтуны… они знают ответы. Они разумны, мы это выяснили. Но создается ощущение, что они не осознают этого, если их не пытать. Словно у них все органы чувств охвачены ложной слепотой.

Я попытался себе представить жизнь без ощущений, лишенную активного осознания происходящего. Попытался представить себе такое существование в здравом рассудке.