Ложная слепота

— В ходе микроволновой съемки в семьдесят шестом засечен рентгеновский пик. За шесть лет до Огнепада. Сигнал не повторяется, не подтвержден. Судя по спектру, торсионная вспышка на карлике L-класса,[13] но чтобы дать подобный эффект, объект должен быть большим, очень заметным, а небо в этом направлении чистое. В результате международный астрономический союз отправляет сигнал в артефакты статистики.

Брови Шпинделя сползлись вместе — точно гусеницы поцеловались.

— Что изменилось?

Сарасти слегка усмехнулся, не разжимая губ.

— После Огнепада в метабазе становится… тесно. Все мечутся в поисках ключа. Когда комета Бернса-Колфилда взрывается… — он пощелкал языком, — становится ясно, что субкарликовый объект может давать такие вспышки, если магнитосфера достаточно взбаламучена.

Бейтс:

— Взбаламучена чем?

— Не знаем.

Покуда Сарасти обрисовывал ситуацию, на рабочем столе громоздились слой за слоем статистические подсчеты; объект удалось отыскать лишь при помощи самых тщательных наблюдений, хотя к нему, раз засеченному, было обращено внимание половины мира. Тысячу моментальных снимков с разных телескопов пришлось наложить друг на друга и прогнать сквозь дюжину фильтров, прежде чем где-то между трехметровым диапазоном и порогом чувствительности из помех не прорезалось нечто. Бесконечность времени оно не существовало вовсе, пребывая вероятностным признаком, покуда «Тезей» не подобрался достаточно близко, чтобы схлопнуть волновую функцию: квантовая частица, тяжелая, как десять Юпитеров.

Земные картографы окрестили его Большим Беном. «Тезей» едва миновал орбиту Сатурна, когда объект обнаружился в сухом осадке. Для любой другой экспедиции открытие не значило бы ничего; никакой другой корабль не мог нести на себе столько горючего, чтобы не поплестись уныло обратно к дому. Но неощутимый, бесконечно тонкий топливопровод «Тезея» тянулся к самому Солнцу; корабль мог натуральным образом развернуться на пятачке. Мы сменили курс, не просыпаясь, и луч «Икара» следовал за нами, как кошка за добычей, на световой скорости.

И вот — приехали.

— Темная лошадка называется, — проворчал Шпиндель. Сидевшая по другую сторону стола Бейтс взмахнула рукой. Ее мячик проплыл над моей макушкой; я слышал, как он ударился о палубу (не палубу, поправило что-то во мне: о поручень).

— Значит, предполагаем, что комета была задумана как ложная цель?

Сарасти кивнул. Мячик рикошетом вернулся в мое поле зрения откуда-то сверху и на миг скрылся за становой жилой, петляя в слабом тяготении вертушки по эксцентричным, опровергающим подсказки интуиции траекториям.

— Значит, они хотят, чтобы их не трогали.

Сарасти сложил пальцы домиком и обернулся к Бейтс:

— Это будут ваши рекомендации?

Это было ее желание.

— Нет, сэр. Я имею в виду, что на отправку объекта Бернса-Колфилда ушло, должно быть, немало сил и средств. Тот, кто его построил, очевидно, высоко ценит свою анонимность и обладает технологиями достаточными, чтобы ее защитить.

Мячик срикошетил в последний раз и поковылял обратно через рекреацию. Бейтс привстала с кресла, всплыв на миг, и едва успела поймать его на лету. В её движениях оставалась неуклюжесть новорожденной зверушки: действие силы Кориолиса пополам с трупным окоченением. Для пятого часа — отличный результат. Мы, остальные гомосапы, едва встали на ноги.

— Может, для них это было не так уж сложно, а? — размышлял вслух Шпиндель. — Раз плюнуть.

— Ну, тогда совершенно неважно, враждебны они или нет. В этом случае перед нами цивилизация, которая на голову выше человечества в техническом развитии. И при такой возможности нам уж точно не стоит нестись к ним сломя голову.

Сарасти вернулся к бурлящим диаграммам.

— И?

Бейтс тискала в пальцах добытый мячик.

— Сыр достается второй мыши. Пускай наша супероснащенная разведка в поясе Койпера пошла коту под хвост, но вслепую ломиться необязательно. Направить наши зонды по параллельным векторам. С тесным контактом обождать, по крайней мере, до того момента, как выясним, насколько враждебная встреча нас ждет.

Джеймс мотнула головой.

— Если бы они были настроены враждебно, то могли бы зарядить светлячки антиматерией. Или вместо шестидесяти тысяч крошечных объектов послать один большой, и нас вынесло бы при столкновении.

— Светлячки не говорят ни о чем, кроме изначального любопытства, — парировала Бейтс. — Понравилось ли им то, что они увидели, — кто знает?

— А что, если вся теория ложного маневра — дерьмо собачье?

Я обернулся, вздрогнув. Слова исходили изо рта Джеймс, но говорила Саша.

— Когда хочешь остаться незамеченным, ты не устраиваешь фейерверк на полнеба, — продолжала она. — Если тебя никто не ищет, нет смысла прятаться, а никто не станет тебя искать, если о тебе не знают. Если им было так уж интересно, они могли просто снять все по-тихому.

— Риск обнаружения, — вполголоса напомнил вампир.

— Не хочу вас расстраивать, Юкка, но светлячки тоже не на цыпочках…