Ложная слепота

Включились тормозные двигатели. Меня швырнуло назад, на ремни упряжи, ударило о бронированное тело, мотавшееся рядом. Саша. Всего лишь Саша, вспомнил я. Остальных Каннингем усыпил, оставив в общем теле единственное одинокое ядро. Я даже не подозревал, что при раздвоении личности такое возможно. Она смотрела на меня сквозь смотровое стекло шлема. Скаф напрочь скрывал ее графы. И в глазах я ничего не мог прочесть. В последние дни это случалось часто. Каннингема с нами не было. Никто не спросил — почему, когда Сарасти раздавал задания. Биолог теперь оказался первым среди равных, поднятый дублер, которого некому подменить. Второй по незаменимости в нашей незаменимой команде.

Это увеличило мои шансы. Ставки повысились до одного к трем.

Каркас спускаемого аппарата неслышно содрогнулся. Я снова глянул вперед, через плечо Бейтс на переднем поддоне, мимо принайтовленных пехотинцев по ее сторонам. Наш автомат запустил боевую часть — сборный надувной тамбур на установке взрывного бурения, который пробьет шкуру «Роршаха», точно вирус клеточную мембрану. Тонконогое устройство уменьшалось, пока не скрылось из виду. Миг спустя на фоне смоляного пейзажа внизу рассвело и погасло булавочное магниевое солнышко — вколоченный прямо в броню заряд антиматерии, мизерный, хоть атомы считай. Намного грубее, чем робкие ласки нашего первого свидания.

Мы совершили посадку — жесткую, — пока тамбур еще надувался. Пехотинцы слетели с нарт за миг до столкновения, извергая из сопел тонкие струйки газа, и окружили нас охранным кольцом. Бейтс последовала за ними, выскочив из креплений, и поплыла прямо к распухающему куполу. Мы с Сашей выгрузили катушку оптоволокна — складной барабан толщиной в полметра и поперечником в человеческий рост — и покатили ее вдвоем, пока один из роботов проталкивался через шлюзовую мембрану тамбура.

— Пошевеливаемся, — Бейтс цеплялась за поручень надувной палатки. — Тридцать минут до…

Она осеклась. Мне не пришлось спрашивать, почему: передовой солдатик разместился над свежепробитым отверстием и прислал нам первую открытку.

Свет из глубины.

* * *

Вы можете подумать, что нам стало легче. Человеческое племя всегда боялось темноты; миллионы лет мы ежились по пещерам и норам, покуда невидимые твари рычали и сопели или просто ждали, молча и тихо — в ночи за порогом. В идеале любой свет, даже самый слабый, должен разогнать хотя бы часть тьмы, оставив разуму меньше простора для страшных фантазий.

Мысль дело такое, неподконтрольное.

Мы последовали за пехотинцем вниз, в тускло мерцающую муть вроде простокваши с кровью. Поначалу казалось, горит сам воздух, светящийся туман, в котором тонет все, расположенное на расстоянии больше десяти метров. Оказалось — иллюзия. Туннель, куда мы выбрались, имел метра три в ширину и был освещен рядами сияющих дефисов — размерам и формой примерно с оторванный палец, — расчертивших стены широкой тройной спиралью. Похожие выступы мы зафиксировали на месте первой высадки, хотя пробелы между ними были менее выражены, а сами гребни не светились вовсе.

— Пик в ближней инфракрасной области, — доложила Бейтс, высветив на дисплее спектр.

Для гремучей змеи атмосфера была бы прозрачной. Сонару она такой и казалась: передовой солдатик плюнул во мглу цепочкой щелчков и обнаружил, что в семнадцати метрах впереди туннель расширяется некоей полостью. Прищурившись, я сквозь мглу смог разглядеть очертания пещеры. Зубастую пасть, уплывающую из-под взгляда.

— Пошли, — скомандовала Бейтс.

Мы подключили пехотинцев, одного оставили охранять выход. Остальных разобрали в качестве передовых ангелов-хранителей. С нашими внутришлемными дисплеями роботы сообщались по лазерной связи; друг с другом они переговаривались по негнущемуся кабелю из экранированного оптоволокна, который разматывался с катушки по нашим следам. В среде, где оптимальных выходов не существовало, это был наилучший из возможных компромиссов. Наши телохранители на поводках позволят держать связь во время одиноких прогулок по тупикам и закоулкам.

Да. Одиноких. Вынужденные или действовать поодиночке, или покрыть меньшую территорию, мы решили разделиться. Мы были словно блиц-картографы в поисках Эльдорадо. Все наши действия основывались исключительно на вере: вере в то, что объединяющие принципы внутренней архитектуры «Роршаха» возможно извлечь из снятых на бегу мерок. Вере в то, что внутренняя архитектура «Роршаха» вообще объединена какими-то принципами. Прежние поколения поклонялись злобным и непостоянным духам. Наше уверовало в упорядоченность мира. Здесь, в чертовой пахлаве, поневоле задумаешься, а не подобрались ли предки ближе к истине.

Мы двинулись вдоль туннеля. Нашу цель можно было различить простым человеческим взглядом: не столько зал, сколько перекресток, свободное пространство на стыке дюжины проходов, расходящихся в разные стороны. Где-то на глянцевых поверхностях отсверкивали рваные сетки ртутных капель; сквозь материю стен прорывались блестящие выступы, словно горсть крупной дроби, вмятой в мокрую глину. Я глянул на Бейтс и Сашу:

— Панель управления?