LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости

«Изоляция» — в наших терминах окажется главным способом психологической защиты онтологически неуверенного человека. Но Эриксон так не считал! Он утверждал, что изоляция — это реакция личности на негативное воздействие внешней среды. Нравственное чувство для него лишь условие достижения интимности, и поэтому первое является производным второго.

Молодых людей, которые манипулируют другими и эксплуатируют их без всякого сожаления, он относил к числу личностей больных, испытывающих невротическую изоляцию.

Поведение убийц, вываривающих черепа для «черных магов», Эриксон объяснил бы экстремальной изоляцией в городской среде, из-за которой они не смогли развить в себе адекватную способность к интимности.

Но Эриксон как психолог и мыслитель формировался во времена, когда люди познавали мир имея в своем распоряжении иерархическую систему ценностей — категорический императив поведения.

Он не был в состоянии представить себе «виртуальную» культуру, в которой его понятие «изоляция» превращается из невроза в норму человеческого бытия. В мире, в котором вера, религиозные системы, знания и вещи стали одинаковыми кубиками детского конструктора, «изоляция» (или «нарциссизм» Липовецки) являются необходимыми психическими механизмами выживания или, во всяком случае, механизмами сохранения отдельности, или независимости, личности…

Нормальному выходу из «кризиса» «интимность — изоляция» способствует любовь, которая, по Эриксону (как, впрочем, и по любому другому автору с древнейших времен), и есть способность вверять себя другому человеку.

Но любовь не в чести в мире «нарциссов». Любить нужно уметь. Но ни семья, ни школа, становящаяся все более и более виртуальной, учить этому не умеют.

Для нас ранняя зрелость — это возраст, в котором после подростковой бури «Я»-чувство приобретает определенность своих экзистенциальных черт. «Я» кристаллизуется, только теперь о нем можно говорить как об онтологически уверенном или неуверенном — экстернальном или интернальном. От этой определенности позиций «Я» и зависят проявление эриксоновских «интимности» или «изоляции».

Само слово «зрелость» в русском языке означает нечто очень похожее. Но означает оно и время, когда «плод созрел» и ему предстоит «падать» с «ветки», на которой он рос, в самостоятельную жизнь. От сформированной экзистенциальной позиции будет зависеть жизненный стиль — внешний рисунок того, что человек называет взрослой жизнью.

Сохранившаяся, несмотря на все жизненные преграды, энергия эгодиастолы жизнестойкого человека трансформируется в независимый жизненный стиль. Такой личности трудно дать какое-либо определение, кроме понятия «свободный человек».

Желание спрятаться от жизни — эгосистола — сформирует зависимый стиль жизни, (даже если это зависимость «нарцисса» от системы собственных прихотей»), который в описаниях разных авторов получит разные названия. Мы пользовались понятиями «нарцисс» или «аутист».

Стиль жизни человека, который зависит от вещей, людей и их идеологии, неминуемо поведет своего «владельца» все дальше по дороге зависимости, до тех пор, пока она не завершится диссоциацией личности.

«Кризис» седьмой стадии жизни (от 26 до 64 лет) представляет собой выбор «между продуктивностью и инертностью».

Продуктивность — это озабоченность человека не только благополучием своих потомков (следующего поколения), но и всем состоянием общества как целого. По мысли Эриксона, каждый взрослый должен или принять или отвергнуть мысль о своей ответственности за хранение и улучшение всего того, что называется культурой человечества.

Эриксон пишет о том, что мы могли бы назвать сформированным чувством «Я», эгодиастола которого гармонично включает в себя заботу обо всем мире.

Идеал продуктивности Эриксона — это то, что мы в этой книге назвали мудростью святых. Это уже достигнутое преображение.

Получается это далеко не у всех, да и сам Эриксон называет мудростью совсем иное чувство.

Те люди, которым не удается стать «продуктивными», постепенно замыкаются в состоянии поглощенности собой («нарциссизме» или «аутизме»), при котором основным предметом заботы становятся лишь личные потребности и удобства. Эти люди не заботятся ни о ком и ни о чем, они лишь потворствуют своим желаниям. Они относятся к окружающим как к вещам, считая возможным ими манипулировать.