Лубянская империя НКВД. 1937–1939

Это уже интересно. Сумма в 5–6 тысяч долларов и сейчас нехилая, а в те годы была очень значительна. Куда же такой капитал подевался? Отец почти не пил, жили скромно. Из достойных упоминания вещей привезли патефон «Собачку», два велосипеда, да пишущую машинку, которую мама долго не могла продать, блюдя обязательство, данное на таможне. Мебель? Лишь детский столик и к нему стул фирмы «Нестлер», владевшей, мне кажется, особым секретом прочности, возможно, этот комплект и сейчас служит какому-нибудь народившемуся энному поколению. Меха, драгоценности? Да вы что?! Коммунисты ведь двадцатых годов. Интеллигенты. Да и запросы умеренные, а уж стяжательства и в заводе не было.

Дела троцкистские

Никаких теоретических попыток данный заголовок не предусматривает. К термину «троцкизм» сам его основоположник (не термина, а троцкизма) относился с иронией. Речь шла о политической борьбе, связанной с выбором послереволюционных путей развития партии и общества или с повседневной практикой руководства. Если, например, Троцкий забил тревогу по поводу замены выборности назначенством, то при чем здесь какая-то «теория»? От паралича бюрократизации вынуждено защищаться любое общество. Решающим в этих спорах оказалась отнюдь не весомость аргументов, но выбор средств. Троцкий — когда дело касалось внутрипартийных отношений — действовал естественным образом, выступая в аудиториях, публикуя статьи и книги. Можно, конечно, такую активность оценить как «борьбу за власть», следует лишь при этом добавить, что борьба такого рода служит необходимым элементом развития любого современного цивилизованного общества, правда, там претенденты обращаются не к заведомо правящей партии, а к народу.

Товарищ Сталин пошел другим путем, в котором элементы обмана, фальсификации, беззакония довольно скоро и естественно сформировали уголовную компоненту политики, без которой (компоненты) сталинизм лишается нутра. Надо ли напоминать, за кем осталась победа. Увы, условия для триумфа «чудесного грузина», то есть диктаторское однопартийное общество, были созданы в первую очередь усилиями Ленина и Троцкого.

Что касается «теории», то Сталин, собственных идей лишенный, легко по велению момента переходил от бухаринского уклона к троцкизму, но к троцкизму в собственной аранжировке, что означает как можно большее число замученных людей, которое никакой, самой революционной «целесообразностью» оправдано быть не может.

Короче говоря, под «троцкизмом» часто понимается всего-навсего критичность по отношению к политике партии и правительства, особенно если с аналогичной критикой в той или иной форме когда-либо выступал Троцкий. (Так, комсомольского секретаря института, где я в молодости работал, «обругали» троцкистом за то, что он публично посетовал на зажим молодежной самостоятельности со стороны партбюро. Понятно, ведь некогда и Троцкий обращался к молодежи через голову партии.)

Излагаемые ниже показания троцкизм как идеологию трактуют именно в указанном выше смысле. Конечно, убедительным аргументом в пользу репрессий и расстрелов приверженность такой идеологии не выглядит. Даже нелегальных акций типа распространения листовок маловато. Требуются весомые преступления вроде переплат по внешнеторговым сделкам, и, само собой разумеется, обойтись троцкизму без шпионажа никак невозможно.

О переплатах — в виде примера — говорилось, со шпионажем — познакомились и будем знакомиться далее, а сейчас рассмотрим прочие аспекты показаний.

«В… 1923–1925 гг. я был троцкистом по настроениям, не переходя, однако, еще к активной к-p. троцкистской работе».

Поэтому начнем с берлинского этапа, который, согласно служебным перемещениям, делится на два «полупериода» — с 1925 по 28 год и с 1932 по год 33-й.

«Я выяснил, что в составе работников берлинского Торгпредства имеется значительная активная и сплоченная группа троцкистов, ведущая разрушительную к-p. работу. Называю ниже всех тех, фамилии которых я запомнил и с которыми мне пришлось чаще всего сталкиваться».