Лубянская ласточка

Ужин обслуживала неизвестно откуда появившаяся тройка официантов, которые своей стрижкой и выправкой напоминали молодых военнослужащих, кем они, вероятно, и являлись. По тому, как они старались незаметно вытянуться перед Бидо, когда подливали вино в его бокал, было видно, кто в этом доме хозяин. Кстати, о вине – оно было прекрасного качества, как, впрочем, и все, что подавалось на стол.

Натали вздохнула: для нее наступила самая рискованная часть совещания. Килокалории наступают, талия в опасности! Раньше она не подозревала, сколько этих самых калорий в вине. Узнала – ужаснулась. А блюда? Слюнки текут от ароматов, от вида румяной корочки террина[48] из гусятины с гусиной же печенью… А, наплевать! На войне как на войне, будем есть, что дают. На солдат посты не распространяются. Мадам Легаре отведала и террина, и камбалы, припущенной в белом вине, под соусом из мидий и креветок, и сдобных тарталеток со свежим инжиром, украшенных взбитыми сливками.

Как и положено, разъезжались с виллы по очереди. Сначала гостеприимный дом покинул автомобиль с мадам Легаре и Кобзарем, затем минут через десять уехал Омар.

Бидо и Летисье остались на вилле «Шабо». Утром служебная машина доставила их в Париж. Там машина остановилась у комплекса старых мрачных зданий, находящихся на улице Сан-Доменик в самом центре города, недалеко от Марсова поля и Дома инвалидов. Комплекс принадлежал Министерству обороны Франции, где на третьем этаже находилась штаб-квартира ДПСД.

Всем предстояло еще одно совещание: контрразведчикам в родной конторе, банкиру – с Этьеном Гримо, а Натали с Аркадием договорились встретиться у него в резиденции.

В том, что мир тесен, мадам Легаре убедилась, регулярно встречая в Европе бывших граждан бывшего Советского Союза. Но ее всё равно удивляло, как часто на ее пути попадаются люди, чьей «малой родиной» можно назвать Арбат. Один из бывших ее парижских кураторов, а по совместительству – сотрудник ЮНЕСКО Борис Петров; два десятка неприкаянных интеллигентов из «политическо-творческой» эмиграции; вырвавшиеся на экономическую свободу валютные спекулянты и подпольные бизнесмены; три потомственных стоматолога; даже мерзавец Володька Кулябов, бывший второй секретарь советского посольства во Франции и одновременно заместитель советского резидента по линии ПР[49]. Она была несказанно рада, когда ей стало известно о суде над ним и расстреле по возвращении в Москву. Наконец, в Париже объявился человек, который – кто бы мог подумать! – в школе сидел с Кулябовым за одной партой. Натали познакомилась с ним не так давно, когда обратила свой взор на торговлю оружием. Она понимала, что рынок этот – крайне специфический, очень мужской и, что хуже всего, – не в ее стиле. Но какие он мог принести дивиденды! Многие дипломатические каналы, по которым мадам Легаре доводилось переправлять через «железный занавес» и прочие границы драгоценности и антиквариат, обслуживали представители африканских государств. От них мадам знала подноготную жесточайшей межплеменной вражды, борьбы за власть на Черном континенте и целой армии вождей, откровенно метивших в Наполеоны. Да и в салоне Натали одно время бывал почтенный чернокожий профессор, выходец из Экваториальной Африки. Человек очень терпимый и мягкий, он сетовал: «Люди голодают и умирают от болезней, а правительство покупает танки. Нам нужны ваши специалисты – медики, геологи, преподаватели университетов. Какой преуспевающий европеец поедет в место, готовое за час превратиться в „горячую точку“? Только военный инструктор, наемник или торговец оружием. Наверху говорят: „Лучшее, что есть в белом человеке, – это его оружие“. Не думайте, мадам, что мы не обращались к нашему правительству. Многие дорого заплатили за это. Но нас очень мало…» Натали с сочувствующей миной внимала профессору, и душа ее болела, – нет, не за бедный африканский народ, а за упущенную прибыль. Черные ребята давно сменили луки и ассагаи на танки и самолеты. Боевая техника – дорогой товар. Когда-то влюбленный в Натали пилот назвал ей себестоимость одного истребителя с полным боекомплектом: тридцать миллионов долларов! Да ни на одном аукционе мира за самую уникальную икону не дадут столько! Торговля антиквариатом показалась ей детской игрой.

«Безобразие, что ТАКИЕ деньги плывут мимо, – размышляла не на шутку задетая Натали. – Но у меня нет никакого желания самолично лезть на этот грязный рынок. А вкладывать денежки через сомнительных посредников – более чем неразумно. Нет, мне нужен надежный и достойный компаньон». Приняв решение, мадам Легаре начала осторожные поиски подходящей кандидатуры. Самое смешное, что без антиквариата и здесь не обошлось.

Она прогуливалась по своей галерее, в последний раз прикидывая, стоит ли отправлять на аукцион роскошный сервиз. При рождении он был рассчитан не менее чем на 48 персон, но за долгую и трудную жизнь потерял часть предметов. Тем не менее он был одним из самых полных сервизов такого возраста. Сердце Натали разрывалось между любовью к красивым вещам и желанием сорвать куш на аукционе.