Лубянская ласточка

Путь к богатству будущего капиталиста начался лет сорок назад. В один прекрасный день четырнадцатилетний Аркаша вышел из дверей родной школы в Мерзляковском переулке у Арбатской площади. Он спустился по улице Фрунзе к Каменному мосту, постукивая ладошкой по гранитному парапету, и, дойдя до середины моста, остановился напротив огромного серого здания, в левом крыле которого громоздилась раковина кинотеатра «Ударник». Официально здание значилось Домом правительства, там действительно жили сильные мира сего. Однако после выхода в свет знаменитого романа Юрия Трифонова «Дом на набережной» все москвичи стали именовать его именно так. Мальчик понаблюдал за белоснежными речными трамвайчиками, попытался прочитать название фильма на афише кинотеатра «Ударник» и вдруг понял – он больше никогда не вернется в школу. Никогда! Аркадий только что благополучно закончил седьмой класс и пришел к выводу, что больше ему учиться нечему Все необходимые знания он уже приобрел или приобретет в дальнейшем самостоятельно. Ходил Аркадий в школу неохотно, но ходил – не желал огорчать маму, которая справедливо видела в образовании единственный путь к достойной жизни. Об отце он никогда от нее не слышал, а потому не задумывался, «что бы сказал мой папа» по тому или иному поводу.

Роза Ефимовна Кобзарь служила лифтершей в доме, там же, где и жила вдвоем с сыном. И в мечтах видела свою единственную отраду – Аркашеньку – ученым-физиком, как минимум лауреатом Госпремии. Надо сказать, что притязания Розы Ефимовны не были слишком завышены.

Аркадий учился легко, в его табеле четверка встречалась реже, чем пятерка. Он прекрасно усваивал все, что объяснял учитель на уроке, и домашних заданий никогда не делал. «Физик» Петр Игнатьевич не раз врывался в учительскую с воплем: «Каков мерзавец! Потрясающе решено, и логика недетская. Нет, товарищи – Кобзарь далеко пойдет!» (И ведь, оказался прав!) Математичка Евгеша высказывалась более сдержанно: «Мальчик одаренный, вне сомнения. Попадет в хорошие руки – выйдет экономический гений: он умеет соединять философию с точными науками» (и тоже оказалась права!). И всех педагогов Аркадий поражал независимостью суждений и какой-то недетской самостоятельностью.

Возможно, читатель уже мысленно нарисовал портрет типичного отличника: очкарик с высоким лбом и узкой грудью, обнимающий слабыми ручонками стопку книг… Ну нет! Хорошего роста, физически крепкий, Аркадий ни в чем не уступал «физкультурникам» и «хулиганам». Он радовал мать тем, что практически не болел. И за себя Аркаша всегда умел постоять, пройдя с малых лет справедливую дворовую школу кулачного боя до «первой кровянки». Врагов, как во дворе, так и в школе, у него не водилось, что для такого независимого одиночки может показаться невероятным. Но это так. Парнишка спокойно ладил с отпрысками высокопоставленных родителей, «обычными» детьми и дворовой полууголовной шпаной.

Не было у него, впрочем, и близких друзей. Если не считать одного генеральского сынка, которому он протежировал на взаимовыгодных условиях, поедая половину его деликатесных завтраков. Деликатесы Аркадий уважал. Роза Ефимовна благодаря хорошему отношению некоторой части жильцов дома – жен высокопоставленных чиновников – укладывала сыну в портфель бутерброд и с ветчиной, и с хорошим сыром. Аппетит у мальчика был отменный, и не только деликатесы, но и самый простецкий завтрак шел у него за милую душу.

Итак, дойдя до середины моста, он вытащил из портфеля положенный заботливой материнской рукой завтрак – бутерброд, вонзил крепкие зубы в трехэтажное сооружение из бородинского хлеба, щедро намазанного сливочным маслом и любовно проложенного ломтями любительской колбасы, и с огромным удовольствием зашвырнул полный учебников портфель подальше в Москву-реку. Вид расходящихся кругов от места, где только что исчез портфель – символ ненавистной школы, вызвал прилив радости и ощущение полной свободы. Покончив с закуской и слегка поразмыслив – как ему распорядиться своей свободой – пойти в кино или отправиться в парк Горького, Аркадий выбрал прогулки на свежем воздухе. До вечера мальчик развлекался: катался на «чертовом колесе», стрелял в тире, ел эскимо. Таково было его прощание с детством.

Дома он мягко, но решительно объявил матери:

– Мама, я уже взрослый. Хочу, чтобы мы с тобой жили, как Вовкина семья или как Николай Иванович. В школу я больше не пойду. Ты не бойся: буду работать. Но в школу не вернусь.

Роза Ефимовна пришла в ужас, заплакала – и ничего не понимала:

– Ты ведь почти отличник, Аркаша…

Сын только отмалчивался. Мать окончательно растерялась. Но в конце концов, зная характер и непоколебимое упрямство сына, оставила увещевания и постепенно успокоилась, полагая, что со временем Аркадий образумится, пусть даже из него не получится ни ученый-физик, ни даже просто инженер.