Лучезарная звезда

Вытряхивавшая циновки женщина с шумом захлопнула окно; заметно нервничали лавочники, спеша убрать из виду весь товар, видный с улицы.

Генры проехали, соляные изваяния ожили, возобновились разговоры.

На крыльце одного из домов появился ребенок; пугливые круглые глаза скользили по улице. Выждав минутку, он поднял с крыльца корзину и затерялся в хмурой толпе.

Отряд остановился у ратуши. Барон спешился и, бросив что-то на ходу часовым, замершим по обеим сторонам лестницы, быстро поднялся по ступеням. Его не было около получаса. Вернувшись, он разделил своих людей на две неравные части: большая вместе с деньгами осталась, меньшая во главе с ним отправилась к одной из гостиниц. Обернувшись, принцесса заметила, что над ратушей реет дакирский дракон.

Гостиница была битком набита младшим и средним командным составом; тут же столовались генры. Сидя на высоком стуле в холле — до войны «Белый лев» слыл самой дорогой гостиницей Нандера, — девушка успела хорошо рассмотреть эту разношерстную публику. Пьют, едят, смеются, играют в кости — а за окнами совсем другая жизнь. Что ж, смех — удел победителей.

Они пробыли в городе до утра, и принцесса, стоя у окна третьего этажа, получила богатую пищу для размышлений. Размышления, как водятся, были окрашены в серые тона.

Окрашенная албани деревянная граница между Сиальдаром и Грандвой, как ни странно, осталась нетронутой, и грандванские степи, унылые, удивительно печальные в вуали октябрьских дождей, расстилались за ней до самых Симонароки. Бесконечная колышущаяся равнина — будто отражение низкого облачного неба.

Золота в сундуках заметно прибавилось, скорость передвижения упала, а количество охраны возросло: в Нандере к ним присоединилось еще несколько солдат.

Дороги большей частью были пустынны, время от времени им встречались патрулировавшие окрестности дакирские военные, изредка попадались местные жители, бредущие по пыльной обочине с тяжелыми мешками и корзинами. При виде гендов они останавливались и провожали их долгими почтительными — в глаза и ненавидящими — за глаза взглядами.

Пару раз девушка видела страшные призраки смерти, упоминавшиеся Ойвин — неразобранные виселицы с зияющей пустотой веревочных петель, ожидавших новую жертву. Хорошо, что дакирцы не оставляли тела неприкаянно болтаться под дождем и ветром, разрешая родственникам хоронить преступников.

Шли дожди, и Грандва, всего два месяца назад превратившаяся в служанку Дакиры, казалась еще более заброшенной. Эти дожди напоминали слезы, которые должны были погрузить страну в бесчувственное забытье, апатичное, безразличное к боли и унижению — тому, что с ней делали. Даже не верилось, что когда-то в этих степях жгли по ночам костры табунщики, проносились мимо огней дикие кони — вместо них поодиночке выли на луну этаки.

Заночевали в небольшой деревушке неподалеку от Рошана. Ее война оставила нетронутой, сохранив прелесть простых, обмазанных глиной домиков.

Стелла с радостью спрыгнула на деревянный настил двора и растерла онемевшие руки. От взгляда не укрылось то, что хозяйка, полноватая грандванка с копной темных волос, не обрадовалась их приезду. Нет, она, конечно, пропела на своем грандванском: «Добро пожаловать, дорогие гости!», но в глазах и во всех движениях читалась неприкрытая ненависть.

В доме было темно: хозяйка берегла свечи, но для гендов тут же зажгли целых три. Она суетилась, что-то спрашивала и постоянно повторяла: «Лишь бы вы были довольны!».

Двое хозяйских детей и ее невестка с безразличным видом накрывали на стол, медленно расставляли все имевшиеся в доме тарелки и миски, вполголоса переговариваясь между собой по-грандвански. Потом они ушли, боком протиснувшись мимо солдат.

Принцесса присела на край длинной скамьи у стены и выжидающе уставилась на барона, раздававшего указания подчиненным.

— Что Вы хотите, дарунта? — почувствовав ее взгляд, он обернулся. — Позвать хозяйку?

— Нет. — Она подумала и добавила: — Орет… Ведь я могу Вас так называть, или нужно обязательно официально?

— Можете. Честно говоря, мне неприятна роль Вашего тюремщика, но что поделаешь!

Как же, неприятна! По нему и не скажешь — вечно рядом, как цепной пес. Хотя, может, действительно неприятна, а она просто начала мыслить по-грандвански.

— Орет! — спустя минуту, девушка снова окликнула его.

На этот раз он просто обернулся, ожидая, когда она заговорит.

А Стелла не знала, что сказать, с какой стороны подойти к решению своей сложной задачи. Как уломать его, как уговорить отпустить? Не соблазнять же его! Допустим, она попробует, но он все равно почувствует фальшь. Да и как обольстить — они никогда не остаются наедине. Точно, наедине! Нужно прощупать почву, а потом уже решать: использовать ли свою женское обаяние или апеллировать к его человеческим качествам.

— Мне нужно поговорить с Вами, желательно, без свидетелей. Если это возможно, — она улыбнулась.

— Возможно. К сожалению, не смогу удовлетворить Вашу просьбу прямо сейчас: необходимо устроить людей на ночлег, но после ужина, думаю, я смогу уделить Вам время.