Лучи смерти

Окна явки выходили на пустырь, в комнатах царила полутьма. Конспирация, усмехнулся Лыков. Подполковник Сазонов запаздывал, и гостя минут пять продержали в кухне. Наконец хлопнула дверь, и начальник отделения почти вбежал в комнату. В руках у него был кожаный портфель.

– Прошу простить, служба!

– У Сергея Васильевича задержались? – предположил Лыков.

Жандарм смутился:

– Ну, начальство есть начальство…

– Инструкции получили?

– Э-э…

– Будет вам, Яков Григорьевич. Получили и правильно сделали. Зубатов плохого не посоветует. Где ваш человек?

– Ждет в гостиной.

– Идемте к нему.

Финн-Енотаевский с напряженным лицом застыл посреди комнаты. Увидев начальство, он жалко заулыбался. Осведомитель нервничал. По обычаю, ни среди жандармов, ни среди полиции не принято раскрывать своих секретных агентов. Тут, конечно, исключительный случай: чиновник особых поручений, да с открытым листом… Но все равно ситуация была чрезвычайной.

– Здравствуйте, Химик, – протянул собеседнику руку коллежский советник. Тот пожал ее, и обстановка чуть разрядилась. Но ненадолго. Едва все сели, сыщик жестко спросил:

– Где статья, что вы забрали у вдовы Филиппова?

Подполковник нахмурился:

– Какая еще статья?

– Программная, в которой ученый объяснял свое изобретение. Называется «Революция посредством науки, или Конец войнам».

– Не слышал о такой.

– Я только что разговаривал со вдовой. Она заявила, что на следующий день после смерти мужа к ней пришел Финн-Енотаевский и выпросил эту работу на день-два.

– Зачем?

– Чтобы снять копию, а потом вернуть, – пояснил жандарму сыщик.

– Ну и что?

– Он ее не вернул. Вот я и спрашиваю в вашем присутствии: господин Енотаевский, где статья?

Лицо Сазонова стало наливаться кровью.

– Присоединяюсь к вопросу господина коллежского советника. Поясните также, почему я узнаю об этом не от вас?

– Ваше высокоблагородие, я же докладывал! Вы изволили забыть. Указанную статью я принес вам в тот же вечер. И вы присоединили ее к прочим… когда сжигали.

Теперь пришла очередь Лыкова краснеть от гнева.

– Что сжигали?

– Алексей Николаич, я как раз собирался пояснить, – всплеснул руками подполковник. – Взрывной аппарат Филиппова мы сломали, о чем вам уже известно…

– Помню про это самоуправство.

– Вот. И бумаги все окаянные мы тоже истребили. Сожгли их в печке, в моем кабинете. Оставили немного для виду, те, что я вам отдал, а остальные спалили. Вот акт, ознакомьтесь.

Жандарм вынул из портфеля документ и протянул его собеседнику.

Лыков читал и не верил своим глазам. Все чин по чину: акт о сожжении бумаг, конфискованных у покойного М. М. Филиппова. Общим счетом три стопки, вес один пуд два с половиной фунта. Подписали ОКЖ подполковник Сазонов и ОКЖ ротмистр Герарди. Дата – 16 июня 1903 года, кабинет начальника Санкт-Петербургского отделения по охранению общественной безопасности и порядка. В перечне – три лабораторных журнала, статьи с формулами и расчетами, научная переписка на разных языках.

– Но зачем вы это сделали, черт возьми?

– Я же объяснял. Революционер изобретает невиданное ранее оружие. Вдруг оно попадет во вражеские руки? Нет, вернее будет сжечь, сломать, истребить. Мы все по закону, вот бумага.

– По какому закону?! Документы, конфискованные на месте преступления, являются вещественными доказательствами. И сохраняются после завершения судебного процесса, если нет иного указания властей.

Жандарм махнул рукой:

– Не будьте таким крючкотвором. Жизнь шире законодательных актов. Наш государь-миротворец, безусловно, одобрил бы подобное решение.

– Яков Григорьевич! При чем здесь государь? Есть правила, их надо соблюдать. Вот сейчас по факту смерти Филиппова ведется новое дознание. Назначил его министр внутренних дел. Оно, кстати, на контроле у государя, коего вы всуе поминаете. Как я буду вести дознание, если вы самые важные документы в печке сожгли? У меня нет слов. Едем к Вячеславу Константиновичу, ему объясните про то, что жизнь шире закона.

Финн-Енотаевский слушал перебранку начальников с нарастающим беспокойством. Он пытался что-то вставить, но Сазонов оборвал его:

– Выйдите из комнаты!

Агент безропотно удалился, а жандарм обратился к Лыкову:

– Алексей Николаич, выслушайте меня без сердца. В чем моя-то вина? Я маленький офицер… Подполковника вот еле-еле дали. Мне сказали – я исполнил. А вы: к министру…

– Кто сказал вам сделать это?

– Господин Зубатов.

– А вы про превышение власти никогда не слышали?

– Слышал, – с достоинством ответил жандарм. – Но тут другое. Сергей Васильич посоветовался наверху. И получил одобрение своим действиям. Там тоже сказали: спалить от греха подальше, и дело с концом.

– На каком верху? Назовите имя!

– Пожалуйста: Петр Николаич Дурново.

Лыков смешался:

– При чем тут Дурново? Он заведывает почтой и телеграфом.

– А вот и нет, – ротмистр торжествующе поднял палец. – Забыли про приказ от десятого июня?

– Ах да… Забыл. Ну вы и…