Лучи смерти

— Он попросил у меня разрешения пользоваться лабораторией в мое отсутствие. Я позволил ему это, но, уходя, позаботился о том, чтобы зажимы на доске были заряжены десятью тысячами вольт, в то время, как вольтметр показывал только сто вольт. Я вернулся, рассчитывая найти труп, и увидел его невредимым, выходящим из дому с улыбкой победителя, только что достигшего значительного успеха. Тогда я узнал, что Сильвестр Бурсфельд — настоящий сын своего отца. Он должен был знать, что я поставил ему эту западню. Я не смел больше показываться ему на глаза. Спустя три дня он исчез… Случайно, как это бывает всегда, экстренный суд, электрическая казнь… Я думал, что все счеты покончены. Что случилось дальше, вам известно, господин президент.

— Тщательно ли вы искали в его бумагах?

— В каждом уголке. Нет никаких указаний на его изобретение. Я три раза был в его квартире. Каждый клочок бумаги был перевернут и изучен.

— Вы сами искали… Предоставьте искать нашей полиции. Она, может быть, сделает это лучше… Теперь перейдем ко второму пункту нашей беседы. Кто захватил Р.Ф.С.I?

— Я сказал бы английские агенты, если бы я не…

— Если бы вы не…

— Если бы, после событий этого утра, я не должен был опасаться, что Сильвестр Бурсфельд один или с соучастниками летит на самом быстром нашем аэроплане в Швецию или Тибет.

— Один — ни в коем случае! Участники? Кто они?

— Я этого не знаю… до сих пор. Один из этих участников безусловно свидетель Вильямс, о третьем, управлявшем автомобилем, мы знаем только, что он смуглый…

— Можно предположить, что эти трое не будут расставаться. Троих легче найти, чем одного. Возьмите на помощь сыскную полицию и ищите. Найти их — в ваших собственных интересах… Ищите, господин доктор Глоссин!..

Доктор Глоссин в неуверенной позе стоял перед диктатором. Впервые применял он данные ему, безгранично-широкие полномочия для цели личной мести. Находившиеся в его руках бланки легко позволяли ему арестовать молодого инженера. До этих пор все было в порядке.

Но немедленно посадить заключенного на электрический стул не соответствовало государственным интересам. Таких людей Цирус Стонард согласно испытанной методе сохранял в надежных местах, стараясь проникнуть в их хитрость. Доктор Глоссин собрался с духом.

— Прошу вас отложить решение относительно войны или мира приблизительно на пять часов, пока я не вернусь сюда.

— Почему?

— Потому что я тогда с уверенностью смогу сказать, кто захватил аэроплан — Логг Сар со своими товарищами, или нет.

— Но если мне по другим причинам полезно, чтобы аэроплан захватили английские агенты? Время приспело. Это случайное обстоятельство могло бы оказаться удобным для меня.

— Заклинаю вашу светлость! Никаких окончательных решений, пока мы не увидим ясно…

— Чего?

— Где находится изобретение. Логг Сар в союзе с Англией… При таких обстоятельствах мы не можем отважиться на борьбу.

Диктатор отрицательно покачал головой.

— Сын не захочет вступить в союз с убийцами своего отца.

— Надеюсь. Но уверенность стоит большего, чем предположения. Через несколько часов я смогу приобрести эту уверенность. Если он не похитил Р.Ф.С.I, то он еще в Штатах, и мы имеем возможность схватить его. Пока он на свободе, мы должны опасаться его власти.

После двухминутного молчания Цирус Стонард сказал:

— Я ожидаю ваших сообщений в течении трех часов. Наша пресса пока прекратит выпады против Англии. Пытайтесь каким угодно путем захватить изобретателя. Избегайте столкновений с другими европейскими государствами. Мы не хотим доставлять противнику друзей.

Движением руки президент-диктатор отпустил доктора Глоссина.

На Джонсон Стрит в Трентоне стоял, скрытый деревьями, обвитый плющом, домик, в котором жила мистрисс Гарте со своей дочерью Яной.

Мистрисс Гарте была вдовой. Ее муж, инженер, трагически погиб на государственных работах.

Несколько дней спустя в Трентон явился нью-йоркский врач, доктор Глоссин. Руководствуясь научными интересами, он попросил более подробных сведений о последних часах усопшего. Очень участливо обходился он с обеими убитыми горем женщинами. Он предложил Яне Гарте на выгодных условиях снять лабораторию, устроенную в доме Фредериком Гарте. Сознавая неопределенность их материального положения, Яна без раздумья согласилась. Оправившись, мать охотно согласилась на сделку с доктором.

Положение изменилось, когда в этот маленький кружок вступил Логг Сар. По рассказам молодого человека, он был родственником обеих женщин. Но живое общение в настоящем заставило отступить на второй план старые воспоминания и запыленные родственные отношения. Мистер Логг Сар, или, как его здесь скоро стали называть, Сильвестр, стал желанным гостем в доме Гарте. Только доктор Глоссин казался недовольным этим. Правда, он всегда был вежлив и охотно разрешил Сильвестру пользоваться его лабораторией, но самое присутствие доктора стесняло и охлаждало.

Случилось так, что между обоими молодыми людьми из сознания родства выросла легкая симпатия, а из последней все более углубляющаяся сердечная привязанность.