Лучшая фантастика XXI века

«Мама, Силения – это «оно» совершенно нового уровня. И санотика тоже, потрясающая мысль. Без «оно», без слова и указания на то, что это обозначает, невозможно говорить об этих вещах. И даже невозможно их видеть! Сейчас я ежедневно вижу это – блуждающие города, страны, которые рождаются, чтобы, подобно однодневкам, прожить день на солнце и исчезнуть с наступлением темноты… Я больше не могу быть простым наблюдателем. Я больше не могу быть собой, иначе санотика победит. Прости, мама, я должен стать чем-то, что можно назвать лишь на «2.0». Силения нуждается во мне или в том, что я могу ей дать.

Позвоню».

Геннадий прочел письмо снова, потом еще раз.

– Что за ерунда, – сказал он. – Просто набор слов, но… – Он посмотрел на Хитченса. – Это «Оно 2 точка 0». Что это такое? Какой-то код?

Хитченс покачал головой. Он протянул Геннадию очки в тяжелой оправе, такие же, как у Вин. На дужках Геннадий увидел логотип «Адрианы АР», шведской компании, разрабатывающей программное обеспечение для игр в альтернативной реальности. Недавно эта фирма купила Гугл. У Вин очки тоже были этой фирмы, а вот на очках Фрагмента вовсе не было никакого логотипа.

Геннадий осторожно надел очки и нажал на оправу, активируя их. Немедленно примерно в двух футах перед ним появился холодный голубой прозрачный шар. Очки проецировали шар прямо на сетчатку; вокруг шара вращались многочисленные иконки и управляющие коман ды программ, которые мог видеть только он. Такие интерфейсы Геннадию были знакомы. Требовалось только посмотреть на нужную команду, и она меняла цвет. Потом, моргнув, он может активировать ее или стереть, посмотрев на что-нибудь другое.

– Стандартное программное обеспечение, – заметил он, разглядывая иконки. – Географические службы, Вики, социальные сети… А это что?

Хитченс и Вин надели свои очки, и Геннадий смог сделать иконку видимой для них, пальцами выхватив ее из воздуха. Конечно, он ничего не почувствовал, но смог поставить маленькое стилизованное «Р» на стол, чтобы все могли его разглядеть.

Данаил Гаврилов кивнул, повторяя довольную улыбку того, кто им управлял.

– Это ваша первая остановка, – сказал он. – Небольшое место, которое называется Ривет-Кутюр.

Хитченс извинился и вышел. Геннадий едва заметил это; он активировал иконку и слушал лекцию сногсшибательной молодой блондинки, не существующей в реальности. Он передвинул ее так, чтобы она стояла посреди комнаты, а Миранда Вин проходила через нее.

Эта красавица называлась «серлинг», то есть «рассказчица», и сейчас она рассказывала Геннадию об особенностях игровой виртуальной реальности под названием «Ривет-Кутюр».

Пока она говорила, камеры и пространственные датчики в очках Геннадия показывали, где он и что его окружает. И пока серлинг объясняла, что события Ривет-Кутюр разворачиваются в вымышленном времени – в 1880 году, которого никогда не существовало, – предметы в комнате постепенно менялись. Стены покрылись прозрачными, чуть мерцающими обоями в цветочек, лампы превратились в медные газовые рожки.

Миранда Вин в очередной раз прошла через девушку-серлинга, и Геннадию на секунду показалось, что игра преобразила и ее. И верно – ее блузка с высоким воротником и длинная юбка неожиданно стали казаться вполне уместными. Вздрогнув, он заметил, что ее серьги на самом деле небольшие шестеренки.

– Стимпанк сейчас не в моде, верно? – сказал он.

Вин обернулась и коснулась сережек. Она улыбнулась, и это была ее первая искренняя улыбка, которую Геннадий увидел.

– Мои родители были сторонниками нью эйдж, – сказала она. – Я в знак протеста присоединилась к стимовской группе. Мы носили кринолины и тесные корсеты, я собирала волосы в пучок и скрепляла его длинными булавками. А парни ходили в пенсне, надевали жилеты из ткани в «турецкий огурец»… все такое. Я давно отдалилась от этой культуры, но стиль мне по-прежнему нравится.

Геннадий обнаружил, что улыбается. Он понимал это стремление хоть чем-то выделиться из общества. Карманные часы, которые Вин носила вместо ожерелья, были своего рода талисманом, постоянным напоминанием о том, кто она и насколько уникальна.

Талисман Миранды был вещью из шестеренок и пружин, талисман самого Геннадия – местом; он помнил бетонные коридоры с каплями воды на стенах, темные нагревательные элементы разрушенных реакторов, источающие голубой свет пруды, куда были свалены использованные топливные стержни… неосвещенный коммерческий холодильник, в котором, словно ворох нелепых игрушек, нагромождено целое стадо замороженных северных оленей.