Лучшая неделя Мэй

За последние несколько лет Килпатрик сильно преобразился. После того как рядом с городом проложили шоссе, стало доступно сообщение с Галвеем, и несколько крупных застройщиков начали строительство на окраине города, чтобы удовлетворить неожиданно возникший спрос.

Может, это кто-то из тех, кто недавно переехал в Килпатрик? Переехал, узнал про флориста-гея и решил над ним посмеяться?

В своем родном городе Бернард никогда открыто не демонстрировал свою ориентацию. Когда ему было чуть за двадцать, он обо всем рассказал родителям, и они отреагировали очень плохо, особенно мать, но в итоге им пришлось с этим как-то смириться. Он иногда задумывался о том, что, возможно, их решение так рано уйти на пенсию и оставить магазин сыну было как-то связано с его признанием. Теперь они виделись раз в месяц, когда он навещал их, разумеется, без Шона. После переезда Шона они вежливо отказывались приезжать в гости, и Бернард с уважением относился к их чувствам.

Бернард всегда старался не давать им лишних поводов для переживаний. Когда он жил вместе с ними, то ездил в Галвей и находил там все, что ему было нужно. И даже после переезда в свой собственный дом он продолжал оставаться очень осторожным, особенно если кто-то оставался у него на ночь. Но это было до появления Шона, чей переезд все изменил.

Бернард до сих пор улыбался, когда вспоминал, как они с Шоном познакомились в Бостоне. Как он сидел в ресторане и старался, чтобы никто не заметил, как он пялится на Шона, который, со своими прекрасными глазами, ленивой улыбкой, волосами и скулами, без сомнения, был самым красивым мужчиной, которого когда-либо встречал Бернард. Господи, почему одним достается все?

Шон был в компании мужчины и женщины, которые, очевидно, были парой. Так что красавчик был один. Накручивая на вилку пасту, Бернард заметил, как официант, принесший им какие-то напитки синего цвета, строит глазки Шону. Компания много смеялась. У Шона, естественно, были идеальные зубы и идеальные ямочки на щеках. Повинуясь импульсу, Бернард заказал еще одну бутылку белого вина. Что за черт? В конце концов, он в отпуске.

Минут через десять к троице присоединился четвертый – пожилой мужчина, который обнял каждого из этих троих и затем сел напротив Шона. Его кавалер. Добренький сладенький папочка, который, наверное, за всех платит.

Бернард почти угадал, окрестив его папочкой. Отец Шона встречался за ужином с сыном, дочерью и зятем. Как впоследствии выяснил Бернард, отец Шона совершенно спокойно относился к тому, что его единственный сын был геем.

К половине второй бутылки Бернард уже находился в состоянии приятного опьянения. Он оплатил счет и оставил достойные чаевые. Проходя мимо стола, за которым сидела четверка, он изо всех сил старался не смотреть в их сторону.

И он прошел бы мимо, если бы снова какой-то сумасшедший импульс – или просто последний выпитый бокал вина – не заставил остановиться и произнести:

– Простите за беспокойство, но мне хотелось спросить, что это за напиток синего цвета, который вы сейчас пили? Он выглядит очень необычно.

Говоря, Бернард старался не смотреть на Шона, а пытался по очереди обращаться к каждому из них, а они повернулись и смотрели на него.

– Вы ирландец.

Бернард увидел улыбку на прекрасном лице Шона. На Шоне была зеленая рубашка, которая идеально подходила к его глазам.

Бернард улыбнулся в ответ, стараясь вести себя непринужденно и надеясь, что его улыбка тоже выглядит естественной, а не похожа на свирепую гримасу.

– Именно так.

– Присоединяйтесь к нам. – Шон уже оттащил стул от соседнего столика. – И вы сможете тогда выпить напиток синего цвета.

Не обращая внимания на Бернарда, который начал: «Ой нет, не нужно, я просто…», Шон повернулся к пожилому мужчине:

– Пап? Повторить? – И когда отец кивнул, он подозвал проходившего мимо официанта и заказал четыре «Кюрасао» и сухой мартини.

Бернард сел за их столик, снова подумав: «Ну а что такого?» Он провел в Бостоне уже три недели, и если не считать два дня, потраченные на изучение картинной галереи и отдела уцененных товаров, то это пребывание начало ему порядком надоедать, и он уже подумывал о том, чтобы поменять обратный билет.

Вчетвером они провели в ресторане еще два часа, отец Шона ушел раньше, после того, как съел свою паэлью. Уходя, он пожал Бернарду руку, сказал, что ему было приятно с ним познакомиться, и пожелал хорошо провести время в Бостоне. Бернард очень старался говорить членораздельно, хотя его голова была занята мыслями о том, какой восхитительный аромат у лосьона после бритья, которым пользуется Шон.

Утром Бернард проснулся в одиночестве, он лежал в нижнем белье, голова его раскалывалась, мучила свирепая жажда. Он узнал бежевые стены своего гостиничного номера и попробовал воспроизвести события прошлой ночи.