Лучшая половина мафии

Невысокий коренастый господин средних лет, стоявший рядом с Лоренци, теребил в руках большой белый носовой платок. Его круглое лицо лоснилось от пота, оставившего след на воротничке рубашки.

— Думаю, с синьором Николасом Пекорелли вы уже встречались. Он старый преданный друг дона Роберто, в данный момент синьор Пекорелли представляет интересы вашего покойного мужа в Атлантик-Сити. И наконец, познакомьтесь с Джулио Карбони из Чикаго, сейчас он помогает мне на Сицилии.

Последний из троих был намного моложе остальных и отличался очень крепким телосложением. В отличие от других Карбони был без пиджака, в рубашке спортивного стиля, верхние пуговицы которой были расстегнуты. Все четверо, казалось, чувствовали себя крайне неловко. Это стало еще заметнее, когда Грациелла окинула взглядом кабинет. Все ящики и шкафы были раскрыты, дверца сейфа распахнута. На письменном столе лежали сложенные стопками папки, аккуратно перетянутые тесемками и, по-видимому, приготовленные к отправке.

— Я буду в гостиной, синьоры. Если вы захотите перед отходом выпить, позвоните Адине. — С этими словами Грациелла вышла, оставив дверь открытой и тем самым недвусмысленно давая понять, что хочет, чтобы гости ушли.

Грациелла прошла в гостиную, где царили прохлада и полумрак, и села спиной к закрытым окнам в любимое кресло дона Роберто. Отсюда ей были слышны негромкие голоса мужчин, собирающихся уйти. Из-за того что они говорили на пониженных тонах, казалось, что незваные гости о чем-то секретничают. Затем голоса стихли и в дверях возник Марио Домино.

— Прости, Грациелла, я рассчитывал покончить с этим делом до твоего возвращения. Дон Роберто заключал международные сделки, я — далеко не единственный адвокат, который вел его дела, поэтому сейчас мне нужно многое уладить. Эти трое будут заниматься нашими проблемами в Америке.

Грациелла никогда еще не видела Домино таким растерянным, неуверенным в себе. Более того, он выглядел виноватым. Адвокат вытер шелковым носовым платком пот со лба.

— Они взяли только самые необходимые документы…

Грациелла уставилась на свои сложенные на коленях руки.

— Марио, не будешь ли ты так добр предупреждать меня заранее, когда тебе понадобится попасть в кабинет моего мужа?

— Да, конечно. Но вряд ли мне это еще когда-нибудь потребуется. Извини за вторжение.

Марио наклонился, чтобы поцеловать Грациеллу в щеку, но женщина отвернулась. Адвокат торопливо возвратился в кабинет за своим кейсом. Он быстро окинул взглядом комнату, еще раз убеждаясь напоследок, что не забыл никаких компрометирующих документов. На вилле не осталось ни одной комнаты, которая не подверглась бы тщательнейшему обыску. Сейчас Марио предстоял титанический труд: нужно было оценить все владения Лучано, имея в виду, что многие территории уже захвачены другими. Адвокат сознавал: кто-то уже спешит занять место дона Роберто Лучано. Он понял это в ту же минуту, когда трое, которых Грациелла застала в кабинете дона, возникли у него на пороге.

Глядя в окно, Грациелла проводила взглядом удаляющуюся машину Марио и только после этого взяла в руки тяжелый пакет с кассетами, на которых были записаны показания ее мужа. Отнеся пакет в кабинет, она поставила его на стол и огляделась. В комнате пахло дымом сигар и горелой бумагой. Она заглянула в камин. Как и следовало ожидать, там обнаружились почерневшие остатки бумаги и пепел.

В кабинет вошла Адина с подносом, на котором стояли тарелки с супом и макаронами. Поставив еду на стол, служанка вышла, закрыла за собой дверь и остановилась в коридоре, дожидаясь, когда зазвенит посуда. Адина ждала не случайно: старая служанка знала, что Грациелла уже несколько дней ничего не ест. И вдруг она как будто встретилась с призраком: из-за дверей отчетливо прозвучал звучный низкий голос дона Роберто Лучано. Женщина невольно вскрикнула. Дверь кабинета тут же открылась.

Лицо Грациеллы побледнело от гнева.

— Оставь меня в покое, Адина! Уходи отсюда, убирайся с виллы!

«Меня зовут Роберто Лучано. Я делаю это заявление десятого февраля тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. У меня имеется заверенное свидетельство, подтверждающее, что я нахожусь в здравом уме и твердой памяти. Имеется также свидетель, который может подтвердить, что я делаю это заявление по собственной воле, безо всякого принуждения или давления с чьей бы то ни было стороны…»

Грациелле было больно слушать голос мужа, но она должна была ознакомиться с его показаниями, чтобы выяснить, что знал ее муж такого, чего не знала она сама. Ей предстояло выслушать в подробностях, как именно был убит ее сын. И она будет слушать. Тот же низкий голос с его знакомыми теплыми интонациями откроет ей другую сторону личности человека, которого, как она привыкла считать, она знала и любила.