Лучшая рабыня для тирана

Мне удается повернуть голову немного вбок.

Вижу сквозь мутную пелену, застелившую глаза, Тирана.

Он не предпринимает ровным счетом ничего, чтобы спасти меня.

— Прошу... — слабо шевелю губами.

Концентрироваться на его силуэте становится все тяжелее и тяжелее.

Больше не протяну. Не смогу...

Веки будто наливаются свинцом и медленно опускаются.

Наконец, боль прекращается. Я проваливаюсь во тьму, но продолжаю отдаленно слышать посторонние звуки. Среди них различаю громоподобный, сердитый бас:

— Достаточно!

…После чего я теряю сознание.

Глава 13

ПОЛГОДА НАЗАД… 

— Ой, очнулась!

Я смотрю прямо. Мой расплывчатый взор упирается в белый потолок с трещинами и обваливающейся штукатуркой. Пытаюсь повернуться к источнику торопливых тяжелых шагов, но голова прочно зафиксирована в одном положении. В ноздри ударяет скверный запах лекарств. Я осознаю, что нахожусь в больнице, и мое тело охвачено режущей, сокрушающей болью. К счастью, могу пошевелить ногами, а вот кистями... Я тоже их чувствую, однако, как бы ни заставляла себя дернуть пальцем, такие незначительные движения не поддаются выполнению.

Я делаю глубокий вдох, позволяю больничной вони наполнить мои легкие. И тут же захожусь в надрывном кашле.

— Деточка, сейчас доктора позову! — суетливый женский голос раздается откуда-то сверху.

Я метаю взор из угла в угол. Слышу перешептывания в палате. Размыкаю пересохшие губы, только так ничего и не говорю.

Мне больно. Физически и ментально. Черепная коробка разрывается от жужжащего дикого роя спутанных мыслей. Вопросы, вопросы, вопросы... Их столько, что голова вот-вот взорвется!

Как долго я спала?

Что с моими руками?

Где сестра?

Последнее, что я помню — ослепляющий свет фар, крик Ренаты и звонкий скрежет металла. Мы попали в аварию. А перед этим разругались.

Сестра слезно умоляла меня побыть с Артемом в больнице на время плановых обследований. Я упиралась, потому что именно в этот день должна была пройти генеральная репетиция перед важным концертом в Московской государственной филармонии. Я готовилась к этому событию несколько месяцев, сутками торчала в консерватории за роялем... И прежде никогда не отказывала Ренате в многочисленных просьбах позаботиться о племяннике.

— Ну не могу я! Не могу! Поговори ты с мамой!

— Нет. Не подпущу ее к Артему, — Рената была категорична. — Я прошу тебя, Домка, в последний раз. Я... понимаю, все понимаю. Честно, милая. Но... пожалуйста, помоги. Если потеряю работу, то как быть-то? Я кручусь как белка в колесе... голову ломаю, где бы раздобыть денег. Не поступай так со своими родными!

— Ты эгоистка, Рената! — озлобленно ткнула в нее указательным пальцем. — Хоть раз подумала о том, что у меня есть СВОЯ ЖИЗНЬ?! И я не могу вечно быть у тебя на побегушках! Я люблю Артемку, знаешь же! Но и о собственном будущем думаю...

— Ника, у меня сын умирает! — в ответ судорожно кричала сестра. — Я только об этом и думаю!

— Если ты готова пожертвовать ВСЕМ ради него, то я — НЕТ!

Это последнее, что Рената услышала от меня.

Я пришла в сознание ненадолго, когда врачи неотложки закатывали меня в машину скорой помощи. Сестры рядом не было.

Когда невысокого роста мужчина в белом халате склоняется надо мной, поправляет очки в тонкой золотой оправе и спрашивает о моем самочувствии, я задаю ответный вопрос:

— Где моя сестра?

Он задумчиво морщит лоб. Наверное, понятия не имеет, о какой сестре идет речь. И я отчаянно цепляюсь за надежду, что Рената не пострадала.

Читаю имя врача на бейдже и обращаюсь к нему. Повторяю вопрос. Снова Юсупов молчит, тем самым заставляет меня считать, будто я разучилась говорить и произношу какие-то невнятные звуки.

Медсестра передает доктору мою больничную карту. Денис Андреевич читает, мычит и поправляет очки.

Бормочет что-то о сотрясении мозга, сложном переломе левой лучевой кости и семи пальцев на руках и добавляет, что мне сделали остеосинтез.

— ...Восстановление будет долгим, — подводит итог и закрывает мою медкарту. — Вам нужно запастись терпением, Доминика Дмитриевна.

— Моя сестра, — стону сквозь кашель. — Мы... были вместе, когда...

Седовласый мужчина отворачивается, подносит кулак ко рту и прочищает горло.

— Лучше вам об этом с матерью поговорить. Она в коридоре ожидает.