Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса

Леон снова пожал плечами. Дело в том, что Риа ему нравилась. А заговорить о ней с Бротиганом – значит принять ее как «целевую группу». Будь перед ним Кармела, Леон бы сказал: «Я чувствую, что она желает мне успеха. Что для всех важно, справлюсь ли я. И еще чувствую, что она в меня не верит». Но перед Бротиганом он только пожал плечами, отвернулся от его блестевших по-ящериному неподвижных глаз, натянул штаны и вернулся к своему столу.

Если достаточно долго просидеть за своим столом в «Эйт», в конце концов, познакомишься со всеми сотрудниками. Кармела всех знала, все рассказала и заверила, что каждый хоть раз в месяц да выходит на поле. Некоторые появлялись пару раз в неделю: у этих на столах стояли цветочные горшки, и они лично проверяли, политы ли растения.

Каждого из них Леон пригласил на обед. Это оказалось не просто – один раз ему пришлось попросить Кармелу, чтобы шофер фирмы забрал детей из школы (там был сокращенный день), отвез к няне и освободил тем самым отцу время. Зато сами обеды проходили очень хорошо. Все сотрудники «Эйт» были очень интересными людьми. Да, все они были чудовищами, нарциссами, капризными гениями, но, если об этом забыть, ты обнаруживаешь, что говоришь с чертовски умным человеком и с ним действительно есть о чем поговорить. Леон познакомился с женщиной, разработавшей моховое покрытие Гостиной. Она была моложе его и со скромного академического поста в «Купер Юнион» катапультировалась в такие богатство и свободу, что не знала, куда их девать. У нее набрался целый список людей, желавших взять субподряд на разработку, и она целыми днями возилась с ними, выуживая крутые идеи, которые можно было бы вставить в следующий проект одного из счастливчиков, имевших доступ к уху чудовища.

Вроде Леона. Потому все и соглашались с ним встретиться. Он – спасибо Риа – незаметно для себя выбился на верхний уровень фирмы, на место распределителя благ, о котором мечтал каждый. Никто не удивлялся, что Леон сам не знал, как туда попал и что теперь делать. Все его коллеги по «Эйт» воспринимали все связанное с чудовищами из чанов как абсолютно нерешаемую головоломку, не более предсказуемую, чем падение метеора.

Не удивительно, что они держались подальше от офиса.

На эту встречу Риа надела другую пару джинсов – поношенную и с заплатами на коленях. На ней была шелковая рубашка-размахайка, протертая по швам, а волосы она подвязала вылинявшим платком, бесцветным, как древние мостовые Нью-Йорка перед офисом «Эйт». Пожимая ей руку, Леон нащупал мозоли.

– Ты как будто собралась поработать в саду, – сказал он.

– В клубе моя смена, – согласилась она. – Надо подстричь лаймовые деревья и привести в порядок мяту и огуречный парник.

Риа улыбнулась и сделала ему знак подождать. Нагнулась и выдернула стебелек с запущенной обочины дорожки. Они были в той части Центрального парка, которая больше походила на девственный лес, чем на врезанный в центр города искусственный сад. Открыв бутылку с водой, она полила немного на растение – кажется, травинку – и потерла между большим и указательным пальцами, чтобы отчистить. Потом оторвала половину и вручила ему, а другую поднесла к носу, а потом съела, откусывая по кусочку и по-кроличьи подергивая носом. Леон последовал ее примеру. Восхитительный, свежий вкус лимона.

– Лимонник, – пояснила она. – Ужасный сорняк, конечно, но на вкус чудный, правда?

Он кивнул. Вкус еще держался на языке.

– Особенно, как подумаешь, из чего он вырос: кислотный дождь, собачья моча, удушливый воздух и ДНК. Дивно, что такой аромат возникает из такой странной каши, верно?

От этой мысли вкус стал не таким восхитительным. Леон так и сказал.

– А мне эта мысль нравится, – возразила Риа. – О создании великих произведений из сора.

– Насчет ранцев… – продолжал Леон, успевший поразмыслить на эту тему.

– Да?

– Вы что, утописты? Создаете лучший мир?

– Под «вы» ты подразумеваешь людей, работающих на Бюль?

Он пожал печами.

– Я, признаться, немножко утопистка. Но речь не о том. Ты знаешь, что Генри Форд устроил в Бразилии трудовые лагеря, «Фордландию», и ввел строгие правила поведения на каучуковых плантациях? Он запретил кайпиринью[61], заменив ее на более цивилизованный коктейль «Том Коллинз».

– Ты к тому, что Бюль таким не занимается?

Она помотала головой из стороны в сторону, потом задумалась.

– Наверно, нет. Разве что, если я попрошу… – И она прикрыла себе рот, словно нечаянно проговорилась.

– Вы с ним… вы с ним были?..

– Никогда, – засмеялась она. – Чисто умственно. Ты знаешь, откуда у него деньги?

Леон ответил выразительным взглядом.