Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса

Я протянул полированную стальную руку и произнес фразу, отрепетированную заранее. Я использовал нейтрально-женский голос, составленный из голосов Кено, Кассиан и ювелирши, которая сделала подвеску Кено.

– Здравствуй, Кассиан. Надеюсь, я тебе понравлюсь.

Кассиан Уоя-Агостино не превратилась в прыгающий огненный шар или зеленую тубу, чтобы ответить мне. Она окинула меня внимательным взглядом, как будто тело робота было моим настоящим телом.

– Это игрушка? NРС, как твоя няня или принцесса Сару? Откуда ты знаешь, что он другой? С чего ты взяла, что он как-то связан с домом или твоей подвеской?

– Связан, и все тут, – сказала Кено. Она ожидала, что мать мгновенно все поймет и чрезвычайно обрадуется. – Я хочу сказать, в чем был смысл того, что всем нам дали копии дома? Посмотреть, сможешь ли ты… пробудить его? Научить его… быть? Создать настоящего lar familiaris, маленького бога.

– В упрощенном смысле – да, Кено, но я не предполагала, что ты так к нему привяжешься. Он не был создан для того, чтобы навсегда присоединиться к твоему черепу. – Кассиан немного смягчилась, ее рот расслабился, зрачки чуть расширились. – Я бы с тобой так не поступила. Ты моя дочь, а не аппаратное обеспечение.

Кено расплылась в улыбке и затараторила. Она не могла вести себя по- взрослому в этом костюме так долго – для этого требовалось слишком много энергии, а она была чересчур возбуждена.

– Но я и есть аппаратное обеспечение! И это нормально. Я хочу сказать, мы все – аппаратное обеспечение. Просто у меня на одну программу больше. И я работаю так быстро! Мы оба. Можешь сердиться, если хочешь, потому что я как бы украла твой эксперимент, хотя и не собиралась этого делать. Но ты должна сердиться так же, как если бы я забеременела от одного из деревенских парней – я слишком молода, но ты все равно меня любишь и поможешь мне вырастить ребенка, потому что так устроена жизнь, верно? И, в самом деле, если вдуматься, именно так и случилось. Я забеременела от дома, и у нас получился… я даже не знаю, что это такое. Я называю его Элевсин, потому что сперва это была просто домашняя программа, которая проявила себя в моем пространстве. Но теперь это нечто большее. Оно не живое, но и не неживое. Оно попросту… огромное. Громадное!

Кассиан бросила на меня резкий взгляд.

– Что оно делает? – сердито спросила она.

Кено проследила за взглядом матери.

– Ох… ему не нравится, что мы говорим о нем так, словно его здесь нет. Он любит принимать участие.

Я понял, что тело робота оказалось ошибкой, хотя в то время не осознавал почему. Я сделал себя маленьким человеком – мальчиком с грязными коленками и в рваной рубашке, который стоял в углу, закрывая лицо руками. Таким я видел Акана, когда он был моложе и стоял, наказанный, в углу дома, который был мной.

– Повернись, Элевсин, – сказала Кассиан тоном, который, как знало мое домашнее «Я», означал «Выполнить команду».

И тут я продемонстрировал, что способен на то, о чем еще не сообщил Кено.

Я заплакал.

У мальчика, которым я был, лицо сделалось мокрым, глаза – большими, прозрачными и красными по краям. Он шмыгнул носом, из которого чуть потекло. Я сделал так, что у него задрожала губа. Я копировал плач Коэтой, но не мог понять, распознала ли ее мать прерывистое дыхание или особый рисунок складок на сморщенном лбу. Я и это отрепетировал. У плача есть много слуховых, мышечных и визуальных сигналов. Поскольку я сохранил это в секрете (Кено сказала, что сюрпризы – часть особых дней, вроде дней рождения, так что я устроил ей один в тот день), я не мог репетировать в присутствии Кено, чтобы она сказала, искренне ли у меня получилось. Был ли я искренним? Я не хотел, чтобы они разговаривали без меня. Думаю, иногда Коэтой плачет не из-за того, что по-настоящему расстроена, но потому что ей просто хочется добиться своего. Вот почему я скопировал именно Коэтой. У нее хорошо получались те интонации, которые я хотел отработать как следует, чтобы добиться своего.

Кено радостно захлопала в ладоши. Кассиан села в глубокое кожаное кресло и протянула ко мне руки. Я заполз к ней на колени, как это делали дети у меня на глазах, и сел. Она взъерошила мне волосы, но ее лицо выглядело не так, как когда она делала то же самое с волосами Коэтой. Она действовала автоматически. Я это понимал.

– Элевсин, пожалуйста, сообщи мне твои вычислительные возможности и рабочие параметры.

«Выполнить команду».

Слезы хлынули по моим щекам, и я открыл кровеносные сосуды на лице, чтобы оно покраснело. Это не заставило ее прижать меня к себе или поцеловать в лоб, что привело меня в растерянность.

– Цикл полоскания одежды в процессе осуществления, температура воды пятьдесят пять градусов Цельсия. Де-е-ень-деньской!

На их лицах не появились выражения, которые я привык ассоциировать с позитивным подкреплением[56].

Наконец, я ответил ей так же, как ответил бы Кено. Я превратился у нее на коленях в чугунный котел. От внезапной перемены веса кожа обивки скрипнула.