Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса

«Ну и историйка, – словно бы говорил мне Рафаэль. – Ты что, старался казаться убогеньким, чтобы у тебя был предлог для неудачи?»

«Нам нужно тело для похорон», – отвечал я воспоминанию о нем.

«Какая разница; никто в этой семейке не станет скорбеть. У них слишком много своих печалей. Теперь тебе придется самому о себе заботиться. У тебя больше нет младшего братца, который бы за тобой присматривал».

Солнце село, все уже были в доме. Мне хотелось залезть на крышу или посидеть верхом на стене. Я подключил мобильник к лэптопу, но в нашем захолустье сигнал не ловился. Тогда я прошел в душную гостиную и вытащил книги, но без Рафаэля они стали скучны. Кто будет смеяться за меня, если я не смеюсь? Кто выскажет мое мнение, если я никогда не могу определиться с ним вовремя? Кто покажет, как вести себя с гостями, цивилизованно в нецивилизованном мире? Я взял наугад книгу по генетике, и поднялся на вершину холма, и сел под навесом церкви, и попытался читать в последних оранжевых отсветах заката. Патрик, сказал я себе, ты не слишком воспитан и не умеешь сделать так, чтобы другие смеялись, но ты сможешь. Эта частица Рафаэля тебе по плечу.

Я произносил слова по слогам, как ребенок, обращая их в факты. Позже я понял, что пытался читать в темноте, в церкви. Я читал вслух абсурдную «Гаттаку», ничего не видя, ибо глаза мои были полны слез. Но я сказал себе одну простую истину и остался ей верен. Я учился много лет.

Когда я чувствовал себя слабым, или униженным, или одиноким, в моей набитой зубрежкой голове звучал голос Рафаэля. Я берег его книги. По химии, по теории наследственности. Я выходил в заброшенный дворик и тягал железные прутья с бетонными глыбами – занимался на сделанных им тренажерах. Я стал похож на накачанного чемпиона с его рабочего стола. Я такой, какой я есть, только благодаря моему брату.

Я почти ни с кем не разговаривал. Мне не хотелось. То, что осталось от свинца и ртути Рафаэля, переплелось с водорослями или белеет где-то в песке.

* * *

В те дни, чтобы расплатиться за заявку на стипендию, нужно было приобрести в банке лотерейный билет. Я купил их великое множество. Даже не помню, подавал ли я заявку в Комитет по стипендиям штата Бенуэ. Мне назначили небольшое пособие, которого хватило бы, только если бы я остался жить дома и к тому же подрабатывал бы где-нибудь на стройке. Так я стал одним из тех рабочих, что мылись на отмелях.

Бывшие коллеги отца нашли Мэтью работу – клерком в банке в Джосе. Мэтью уехал жить к дяде Эммануилу. Эндрю упрямо требовал отпустить его с братом. Он знал, где будут разворачиваться события. И Мамамими тоже знала – она молча кивнула, разрешая. Мэтью стал Эндрю вместо отца.

Мы все выстроились во дворе, на звенящей жаре, глядя, как Мэтью садится в джип, свое наследство. Мы махали вслед, как будто половина нашей семьи просто отправилась ненадолго в родную деревню или в китайскую булочную за рулетами. Наша машина поднялась на рыжую гору, миновала церковь и исчезла. Мы с Мамоймими остались одни среди жужжания насекомых в душном мареве и вернулись в дом точно так же, как вышли из него, шаркая тапочками. В тот день ни она, ни я не проронили ни слова. Даже телевизор мы не включали. Наконец в кухне, в темноте, Мамамими обратилась ко мне:

– Почему ты не уехал с ними? Учиться в приличном университете?

И я ответил:

– Потому что кто-то должен помогать тебе.

– Обо мне не беспокойся, – сказала она.

Вскоре после этого она взяла свою ржавую зеленую машину и поехала в Кавайе в последний раз. Она живет с дядюшкой Джейкобом и старейшинами. Я остался один в шепчущем доме.

* * *

В нашем захламленном, неоплачиваемом, пушенном на самотек кампусе жил один математик, грязный, не признающий порядка, очень напоминавший мне Рафаэля. Он был из Идомы, звали его Томас Аба. Он явился к нам с Джайдом со своим ноутбуком и открыл на нем страницу с формулами.

Эти формулы описывают, сказал он, как акт наблюдения за событиями изменяет их на квантовом уровне. Следующая страница. А здесь те же самые формулы описывают, как наблюдение влияет на эффект на макроуровне.

Он математически показал, как простой акт повторяемого наблюдения меняет реальный мир.

Мы опубликовали статью в «Nature». Людям хочется верить, что кто-то может произвести коренной перелом в космологии одной системой уравнений. Из нас всех лишь Сомневающийся Томас был гением. Пекинский университет Цинхуа предложил ему профессуру, и он покинул нас. Ссылки на нашу статью множились лавинообразно; даже «Гугл» не успевал удовлетворять спрос. Люди желали знать, отчего все меняется, желали получить объяснения катастрофам, вызванным изменением климата, и услышать, почему больше нет чудес.

Проще говоря, наука нашла истину, но в процессе поиска ее же и изменила. Наука губит себя, и цикл этот бесконечен.

Однажды теория эволюции обернется ложью, и закон сохранения энергии перестанет работать. И кто знает, возможно, мы когда-нибудь сможем передвигаться быстрее скорости света?