Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов

Каслонцев видно не было, но, когда лес закончился, мы остановились, решив дождаться темноты. Похолодало, и резкий ветер дул по перевалу с другой стороны гор. Мы устроились во впадине под сенью перекрученных низкорослых деревцев и стали наблюдать за тем, как садится солнце. В зените шла первая луна, Маншид, ее выпуклый серп уже убывал. В трещине ущелья впереди поднималась вторая луна, Рошанак. Маленькая, сверкающая и зеленоватая, она двигалась так быстро, что это было заметно даже невооруженным взглядом. Я грыз крекеры, пил воду из резервуара в костюме. Глаза Нахид скрывала тень, лейтенант пристально осматривала склон.

— Надо подождать, пока Маншид сядет, а только потом идти, — сказала она. — А то на перевале слишком светло.

— В темноте будет трудно понять, куда двигаться.

Нахид не ответила. Стало еще холоднее. Через какое–то время, по–прежнему не глядя в мою сторону, она спросила:

— И что стало с моими соратниками?

Я не видел смысла скрывать от нее правду:

— Когда каслонцы укрепились на планете, республиканское подполье начало партизанскую войну. Два года спустя оно напало на столицу провинции в Кофарнихоне. Мятежники развернули твой батальон, чтобы тот им помог, и умудрились захватить арсенал. Но каслонцы послали подкрепления и взяли город в осаду. Когда повстанцы отказались сдаться, каслонцы стерли город с лица земли вместе с врагами, заложниками и гражданами империи. Так Республиканской гвардии пришел конец.

Нахид не сводила с меня своих карих глаз, пока я все это рассказывал. По плотно сжатым губам женщины я видел, сколь мрачные чувства ее одолевают.

— Но все–таки я здесь, — сказала она.

— Я не знаю, как ты попала в распоряжение ордена. Наверное, какой–то беженец принес. Шестьдесят лет назад мастера спорили о том, что с тобой делать. Они прекрасно знали, каков темперамент у типичного гвардейца, и решили, что, если воскресить тебя, ты сразу нападешь на каслонцев, тебя убьют, а орден окажется в опасности. Поэтому мастера посчитали, что лучше будет подержать тебя в резерве, на случай если когда–нибудь в будущем твои услуги пригодятся.

— Вы, монахи, всегда были очень ненадежными демократами. Вы всегда ставили свой орден превыше благосостояния людей и даже их свободы. Потому и предали республику.

— Ты несправедлива к нам.

— Наверное, меня принес Джавид — тот скользкий монах, которого приставили к моему подразделению.

Я знал его. Брат Джавид, сгорбленный лысый старик, заведовал кухней. Я никогда о нем особо не думал. Он умер через год после того, как я стал членом ордена.

— Как думаешь, почему меня отправили на это задание? — спросил я. — Мы хотим освободить Гельветику. И мы это сделаем, если доберемся до Шаришабза.

— И какой же у тебя план? Хочешь, чтобы и твой монастырь стерли с лица земли?

— Они не осмелятся. У меня есть нечто такое, за что они отдадут целую планету. Потому и пытались захватить мой корабль, а не уничтожить; потому не стали взрывать челнок, хотя легко могли подстрелить нас прямо с орбиты.

— И что же такого невероятно ценного ты несешь с собой? Оно должно быть очень маленьким.

— Оно в моей голове. Я украл единственные копии космогонических пьес.

Нахид взглянула на меня:

— И?

Вполне предсказуемый скептицизм, но все равно он меня разозлил:

— И… они с радостью даруют Гельветике свободу в обмен на эти пьесы.

Она склонила голову, потерла лоб ладонью. Я не мог понять, что с ней происходит. Лейтенант шумно вздохнула. На секунду мне показалось, что она сейчас заплачет. Но потом женщина расхохоталась прямо мне в лицо.

Я едва не ударил ее:

— Тише!

Она засмеялась еще громче. Ее плечи тряслись, на глазах выступили слезы. Я почувствовал, как краснею.

— Вы должны были дать мне умереть с другими, в бою. Священник, ты безумен!

— Почему ты смеешься? — спросил я. — Неужели думаешь, что они послали бы корабли оцепить орбитальное пространство Гельветики, отправили полицию и солдат, если бы у меня не было ничего ценного?

— Я не верю в твою дурацкую религию.

— Ты когда–нибудь видела спектакли по пьесам?

— Однажды, еще девочкой. «Падение лучника» на фестивале в Тьенкаше. Я уснула.

— Они — основа человеческой культуры. Священные истории нашего народа. Мы остаемся людьми только благодаря им. Через них с нами говорят боги.

— А я думала, что с монахами боги говорят напрямую. Это они приказали тебе бежать прямо навстречу десантникам, охранявшим вход в челнок? Тебе повезло, что я была с тобой и прорезала дыру в рукаве, а то ты бы уже помер.

— Нет, убили бы тебя. А я бы лежал в капсуле сна, и мой мозг разбирали бы на части, чтобы вытащить из него пьесы.

— Нет никаких богов! Только голоса в твоей голове. Они говорят тебе делать то, что ты уже хочешь сделать.

— Если ты думаешь, что подчиняться богам просто, попробуй выполнять их приказы хотя бы один день.