Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов

Я очутился на возвышенном мысу, под ногами хрустел гравий. Старая надпись на щите взывала ко мне с наказом убрать за собакой. Впереди стояли в ряд обращенные к морю скамейки, и, казалось, теперь они были гораздо ближе к обрыву, чем раньше. На всех были памятные таблички с поблекшими или стершимися надписями. Я подошел к скамье с вполне разборчивыми буквами:

В память о Катрионе Грейди

2021–2098

Она любила этот берег.

Сквозь рейки скамьи проросла трава, дерево выбелилось до бледно–бежевого цвета. Я смахнул с сиденья ветки и ягоды боярышника и усмехнулся невольному, уже потерявшему актуальность жесту. На мне не было одежды, которую можно запачкать, а несколько колючих веточек вряд ли могли повредить экзокоже. Со временем я забуду о слабостях хрупкого и уязвимого человеческого тела и смогу смело шагнуть в любую среду.

Я сел и посмотрел на море. Ветер вспенивал белые барашки на волнах и гнал их к берегу. В воздухе носились чайки, их крики были такими же резкими и грубыми, как скалы, на которых они гнездились. Неожиданно явилось воспоминание из детства: я ем чипсы у моря, и, стремясь урвать кусочек, вниз ко мне устремляется чайка. Во мне нарастали эмоции, которым я не находил названия.

Тут я понял, что рядом со мной кто–то сидит. Скамья даже не скрипнула под весом — значит, голограмма. Когда я обернулся взглянуть на соседа, то увидел характерно яркую по краям простенькую голограмму производства предыдущего столетия.

— Привет! Я Катриона. Хочешь поговорить? — Вопрос был задан чисто механически, и я догадался, что всех посетителей скамья приветствовала совершенно одинаково. В случае отрицательного ответа голограмма гасла, чтобы люди могли посидеть спокойно. Но мне предстояло немало одиноких дней, и я был не прочь пообщаться. Символично, что последний разговор в гибнущем мире я буду вести с той, которая уже мертва.

— Рад познакомиться, — сказал я. — Меня зовут Уинстон.

Голограмма изображала женщину средних лет с пепельными, как камни на дне реки, волосами. Одежда подобрана с хорошим вкусом: юбка нежного бледнолилового цвета и дорогие туфли на низком каблуке. Интересно, выбрала ли она столь элегантный и скромный образ сама, или же некий разработчик памятников предписал изображать умерших зрелыми и увядшими, чтобы они не могли затмить живых. Возможно, женщина предпочла, чтобы ее увековечили молодой, неистовой и прекрасной, какой она когда–то, вне всякого сомнения, и являлась, — или же хотела быть таковой.

— Сегодня достаточно прохладно для прогулок в чем мать родила, — с улыбкой заметила дама.

Я совсем забыл, что на мне ничего нет. И вкратце поведал ей об аугментации.

— Я отправляюсь к звездам! — воскликнул я, и в этом возгласе неожиданно прорвался охвативший меня эмоциональный подъем.

— Что, ко всем сразу? Они растиражировали тебя в клонах и теперь разошлют по всему небу?

— Нет, дело не в этом. — Однако ее предположение на миг меня озадачило. Я сам, своими собственными прежними человечьими ногами, пришел в больницу, где мне сделали наркоз, а потом — спустя некоторое время — вышел оттуда в новом и сияющем аугментированном виде. Выписался из больницы я один, или были и другие «я», отбракованные из–за дефектов или предназначенные для других миссий? «Не глупи, — мысленно оборвал я себя. — Ты просто обзавелся экзокожей. Под которой бьется все то же сердце». И это сердце, как и все прочие органы, вчера прошло последний медосмотр перед вылетом.

— Сначала мы летим на определенную планету, — сказал я. — Что само по себе будет непростой задачей. А потом… кто знает? — Никто не располагал сведениями о продолжительности жизни аугментированного человека. Поскольку все механические составляющие подлежат модернизации, возраст будут определять биологические органы, которые невозможно заменить. — Это будет зависеть от того, откроют ли другие планеты, которые стоит посетить. Миров много, но лишь отдельные и с трудом пригодны для обитания.

Я рассказал ей о том мире, куда мы прилетим: про его эллиптическую орбиту вокруг красного карлика–солнца, о резких температурных колебаниях, диких погодных условиях и колоссальных приливах и отливах.

— Поселенцы туда летят самые разные: нормальные, которым большую часть времени придется оставаться на базе, затем аугментированные люди вроде меня, мы сможем выжить снаружи, и генно–модифицированные. Считается, что в будущем они окажутся лучшими, но для того, чтобы генные изменения заработали как нужно, сменятся поколения. — Хотя нам и не пришлось грызться из–за ограниченной грузоподъемности звездолета, меж тремя группами уже возникла некая натянутость, но упоминать об этом я не стал. — Прошу прощения, я совсем заговорился. Расскажите о себе. Вы жили поблизости? Было ли это место вашим любимым?