Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов

— Мы здесь только для того, чтобы советовать, не более, — ответил аватар. — Мы в любом случае не хотели бы открывать, что помогаем. Это было бы нарушением нашего договора. Однако, если доктор Саркка воспользуется червоточиной, мы могли бы установить, где находится его корабль, и нам не трудно предать вам эту информацию.

Тут опять встряла генеральный инспектор, напомнив, что джакару обычно воздерживаются от прямого вмешательства, но в данном необычном и вызывающем опасения случае они готовы воспользоваться малоизвестным свойством червоточин для опознания любого корабля, который использует Саркка. Они уже подтвердили, что тот побывал на Терминусе, и поскольку через червоточину этой системы он обратно не проходил, то может и сейчас находиться там. Главное для нас — обнаружить, идентифицировать и уничтожить код. Далее необходимо выследить Хью и Саркку и в крайнем случае выкупить у них отзеркаленный код.

Инспектор назвала максимальную цену, превосходившую совокупный ВВП нескольких земных государств.

— Мы, конечно, не собираемся платить. Саркку арестуют, как только он обратится за деньгами. Будем надеяться, что еще раньше он заразится и нацелит свой корабль в первую попавшуюся звезду.

— Такое возможно, — сказал аватар, — но рассчитывать на это не следует, потому что инкубационный период варьирует.

Я сразу заметила в их плане большую прореху: Нилс Саркка не так глуп и увидит ловушку в моем предложении. А если и не увидит, то все равно ни за какие деньги не расстанется с кодом, способным доказать его гипотезу. Но возражать я не стала: как уже было сказано, я считала, что правосудие в любом случае лучше возможности, что Саркка получит контроль над опасным кодом. Когда инспектор спросила, нужно ли мне время на обдумывание, я ответила, что уже подумала и с радостью принимаю предложение.

Это почти не было ложью.

«Они с самого начала манипулировали нами, Эмма. Играли, как ребенок с клеткой белых мышек. И ведь они очень давно за нами наблюдают. Знают о нас такое, что нам самим неизвестно. Их суждения превосходят возможности и способности обычного человека. Но всего они не знают. Их наблюдение за нашими передвижениями — на Земле и в других местах — не повсеместно. Вот почему мы избегли их цепей. Вот почему мы с тобой здесь».

Два часа ночи. На корабле все спят, только обслуживающие механизмы топочут по своим непостижимым делам за стеной нашего укрепления. Их слышат трое ночных дежурных да я. Я одной рукой пытаюсь заварить чашку зеленого чая, а другой держу кьюфон, слушая десятый или двенадцатый вариант типовой лекции Нилса Саркки о враждебных планах и замыслах джакару.

— Они знали о Хью и Снглтоне, — сказала я. — Знали о коде.

«Нет, Эмма. Они перехватили мои кьюфонные сообщения, которые я посылал другу в Порт–о–Пленти, — он был моим посредником. Что это за код — они не знали, и откуда он взялся — тоже, потому что те бедолаги, Эверетт и Синглтон, сами не понимали, с чем имеют дело, а о том, где находится оригинал, хотели сообщить только после встречи, когда мы покинем Первую».

— И все же на Терминусе тебя выследили.

«Да что ты? Они солгали, когда говорили про код. Могли и об этом солгать. Они не всеведущи, и они врут. Если они боги, то мелкие и достойные презрения. Насчет тебя не уверен, но человечество никак не заслуживает таких подлых богов. Нет, мы стремимся к более высокой цели. Иначе почему мы с тобой оказались здесь?»

— Я — чтобы доставить тебя в суд, Нилс, ты же знаешь.

«Ты здесь, потому что это в твоей природе, Эмма. Ты здесь, потому что хотела сюда попасть. Видишь ли, по большому счету ты не так уж отличаешься от меня».

Я чуть не задохнулась от такой наглости, но вслух отшутилась в том духе, что не о том мечтала, вылетая с Первой, а он больше не настаивал, вернулся к разоблачению заговоров и к криптоистории. Я здесь упоминаю об этом, потому что он не прав. О, у нас, несомненно, есть кое–что общее. В частности — маниакальное стремление любой ценой доводить дело до конца. Но это отступает перед главным различием. Я — на правой стороне, а он нет.

Мы, ударная группа и я, вылетели кораблем–разведчиком класса Q, похожим на поганку из мультфильма: толстый конус с системой жизнеобеспечения на каплевидной ножке термоядерного двигателя. Жилой отсек состоял из более или менее овальной камеры, разделенной сетчатыми платформами; здесь стояли койки, пара переносных туалетов и душевая кабинка, похожая на пластиковое яйцо, столики для пикников, промышленная микроволновка, коммерческие рефрижераторы и ряды стальных шкафов–кладовок. Одним словом, роскошно было, как в дешевом бомбоубежище или в общежитии при нефтяной платформе, если не считать похожих на устрицы впадин и щелей на стенах — идеального отпечатка помещавшегося здесь прежде агломерата размером с кита: гайяры были колониальной формой жизни и обменивались между собой органами с той же простотой, с какой мы меняемся одеждой разного размера и цвета.