Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут

«Дочка, о каком сокровище я говорила?»

– Нет.

«Я умирала…»

– Ты еще жила, – пробормотала она чуть громче, чем хотела.

«Я была обречена», – сказал фантом.

Истощенное тело матери ссохлось от голода, предваренного вечным недоеданием. Женщина твердила, чтобы ребенок ел все, что найдет съедобного, но и того было крайне мало, и на закате жизни голодание привело к тому, что не заживали даже порезы, которым полагалось затягиваться в считаные секунды. Органы, известные и безымянные, впадали в спячку. Старые раны вскрывались, и любой тяжкий вздох мог оказаться последним.

«Ты поступила правильно, дочка».

Ноги обмякли. Она медленно села и, всхлипывая, обхватила колени.

«Я была обречена!..»

– Я могла похоронить твое тело, – перебила она. – Спрятать, а потом вернуться с едой. С питательными веществами.

«Ничего бы не вышло», – ответил фантом.

– У меня в рюкзаке достаточно сокровищ, чтобы тебя оживить, – сообщила она, глядя в сторону моря на юг. – Вернуть к жизни, ко мне…

«Милая, всё это нужно твоему ребенку».

– Нужды не было, – пробормотала женщина, уткнувшись в колено ртом. Солоноватый привкус собственной плоти усугубил чувство вины. – Твои кости… в конце они стали как палочки… всего несколько штук…

«Мое стало твоим», – заверил фантом.

Но от этой горькой правды она почувствовала себя еще муторнее. Закрыв ладонями мокрые глаза, она подавила рыдание и задышала часто, мелко. Фантом же держал свою речь:

«Палочки, да. Негодные, да. Но все-таки с вкраплениями минералов, которые были нужны тебе куда больше, чем какой-то пропащей, погибшей душе… и это были именины сердца, дочка… как бы ты себя ни обманывала…»

Во тьме опять заговорил балабол.

Она огляделась. Что ей делать?

«Беги», – в последний раз посоветовала покойная мать.

Тогда она снова встала, собираясь с силами, чтобы забрать из укрытия винтовку. Что дальше, она пока не решила, еще толком не разобралась, чего хочет, и могла прождать еще тысячу вдохов-выдохов. Но тут на юге и востоке загремели взрывы, и она, обернувшись, увидела зарево, которое разгоралось там, где баррикада делила остров на две половины, обе – Его.

* * *

Она побежала.

Потом, наполовину спустившись по каменистому склону, остановилась. Какой от нее толк в этом бою? Ее заданием – его надеждой – было находиться там, где он велел, и ждать сигнала. Похоже, ее порывы всегда опережали рассудок. Она выбранила себя, развернулась и, когда стала взбираться обратно, услышала незнакомый голос:

– Предплечье! Левое предплечье! И его проклятая пушка, я взял ее!

Торгаш был ранен.

– Кровь, – отозвался другой голос. Женский. – Ищи, где он наследил кровью.

Тяжело ранен, поняла она.

– Куда теперь? – спросил какой-то мужчина.

– Сюда, здесь тропа! – откликнулся другой.

Там, где иссохшее русло вступало в сельскохозяйственные угодья, двигались силуэты. Трещали кусты, сливались в единый клич команды. Один человек надолго остановился в лунном свете, превратившись в легкую мишень. Враги считали войну выигранной. Что бы ни произошло ранее, эти события закалили их и наполнили уверенностью. Было ясно, что они понятия не имеют о ее присутствии и разрывных пулях, которыми ей не терпелось их осыпать.

Она не стала стрелять и бесшумно пошла по склону, выискивая Торгаша.

Выстрелил кинетический пистолет.

Полдюжины стволов посерьезнее прочесали и подожгли деревья. Содержимое простреленных пузырей погасило огонь.

Тогда кто-то крикнул:

– Тихо!

А потом:

– Что видите?

В холодном свете луны и бесчисленных звезд она узрела знакомую фигуру. Торгаш бежал, все еще немного опережая погоню. Могучий корпус был по-прежнему заключен в гиперволоконный панцирь, но было ясно, что всё пошло наперекосяк. Торгаш спотыкался. Через два шага он упал на колени, бестолково двигая культей руки, а когда встал, то продолжить путь не сумел: слишком ослаб даже для мелкого шажка.

Торгаш находился все еще слишком далеко от водостока.

Он засветился, а заодно угодил в собственную ловушку.

Она устремилась по склону вниз и по ходу русла, выбежала на ложе реки, покрытое сухой и пыльной галькой. Торгаш был внизу. Он даже лицом не показывал, что дело дрянь. Его хватало только на ходьбу, и он шел прямо, волоча по камням разбитые ступни, а от доспехов отражался лунный свет, еще больше привлекая взгляд; почти убитые легкие, когда им удавалось расправиться, издавали скрежет, как сокращающиеся губчатые черви.

Войско смыкалось вокруг жертвы.

Она слышала, как весело, не таясь, переговариваются монстры. Ликование было заразным и погубило остатки бдительности. Двое первых даже упоенно спорили, кому из них получить заключительное удовольствие.

Она побежала на цыпочках к Торгашу.

Шлема не было. Обожженные глаза различили приближающийся силуэт. Торгаш, подняв оставшийся пистолет с пустым магазином, попытался стрелять при пустом магазине и пришел в недоумение от бесполезных щелчков.

Она упала на колени, прицелилась поверх его головы и выпустила полдесятка разрывных снарядов.

Взрывы повергли его на землю.

Она никогда не слышала, чтобы столько народу заговорило разом, и все до единого сыпали проклятьями.