Лучшая защита

— Нет. Я только что начал ее составлять. Первый ориентир — остов «Тирина». Когда дойдем до побережья или реки, начнет вырисовываться примерный ландшафт. А когда мы обнаружим третий заметный ориентир, составится план целого сектора. Так постепенно и набросаем карту.

— Вы думаете, мы застряли здесь надолго?

— А вы думаете иначе?

— Не хотелось бы. Припасов у нас дня на три. А подножный корм — это как-то… чересчур экзотично.

— В лесах полно дичи, а в море рыбы. Не пропадем.

— Кстати сказать, о дичи. Вы когда-нибудь видели местных хищников?

— Я впервые на Терции. Но, судя по звукам, они довольно крупные.

— Я смотрел фильм о зооэкспедициях Белова. Он привез отсюда целую коллекцию зверей, и, представляете, почти все хищные либо всеядные! Никаких травоядных. Как они тут все уживаются, я не представляю.

— Скоро узнаем.

— Мне бы вашу выдержку.

— Вы и со своей неплохо выглядите. Не чета Слободану.

— Его не в чем винить. Он простой человек. Городской обыватель. Наверное, и на пикник никогда не выезжал, а тут сначала крушение, а потом джунгли.

— Я его и не виню. Он действительно трясется, но держится. Это делает ему честь. Пока. Просто он первый кандидат. К сожалению, таковы правила игры.

— Какой игры?

— На выживание…

4

О, эти джунгли! Кровавые мозоли от мачете, рой москитов, завывания диких зверей, цепляющиеся за одежду растения и душная атмосфера. В том числе и психологическая. Выскочка Хант постоянно пытается поддеть, Слободан ноет, а раненый Мак идет все медленнее, серьезно задерживая группу. Его попеременно тащат на себе Виктор и тот безымянный «офицер». Или не офицер, но на первый взгляд спутник похож на военного. Странно, почему он до сих пор никому не представился? Подозрительный тип. Разбирается в оружии и методике выживания, но в то же время прошел теоретические испытания с довольно высоким общим баллом. Добровскому удалось случайно заглянуть в файл пассажирской ведомости. Имени «офицера» он не запомнил — что-то вроде Владимира или Виталия, в общем, русский, — но личный код его начинался с двух восьмерок. Насколько знал Добровский, больше девяноста шести баллов из ста возможных не набирал никто. Порогом зачисления в ряды сотрудников Корпорации считалось число семьдесят. Ближе всех к этому сомнительному порогу был Хант, он осилил семьдесят два. Сам Эужен набрал восемьдесят девять, что несомненно говорило о его солидном преимуществе перед марсианским выскочкой.

Добровский сменил Рамиреса и взмахнул кинжалом. Заточка этих тяжелых ножей была преотличной, даже толстые ветки перерубались легко и непринужденно, однако плечи все равно скоро заныли, а на ладонях вздулись волдыри. Слишком уж непривычное было дело. Похоже, не страдали только Виктор и «офицер». (Как же его все-таки зовут? Ну что за память?!) Виктор, поскольку привык к тренажерам, а этот бывший военный… наверное, тоже умел работать руками. В отличие от остальных, поголовно теоретиков.

Добровский вздохнул. За что такое невезение? Ведь мог бы спокойно сидеть у себя в кабинете. Размышлял бы об экстраполяции влияния Борхеса на современную так называемую элиткультуру и вертел в холеных пальцах запотевший стакан с двадцатилетним виски. Спокойно и расслабленно. Нет же, дернул черт пойти на собеседование в Корпорацию. Что хотел этим доказать и кому? Себе? Выходит, так. Больше некому. Ведь для всех остальных мотивы поступка далеко не бедного аристократа Эужена Добровского так и остались непонятными. Подобные выходки считались эксцентричными и бессмысленными. Ну, стало тебе скучно — купи яхту и летай по Галактике, ищи новые планеты. Или играй на скачках, или займись коллекционированием раритетных машин… Что угодно, но зачем же работать?! Если б они только знали истинную подоплеку его поступка!..

Но и те, кто знал правду, всего лишь сочувствовали бедняжке Эужену. Помогать не спешил никто, поскольку эти «близкие друзья» были в курсе, что вернуть долг Эужен не сможет, пожалуй, никогда. У Добровских основные капиталы были вложены в прибыльные фирмы, но заправлять их деятельностью полагалось наследнику, то есть старшему из детей. Ему же доставались и три четверти доходов, а все остальные жили на четверть. И ладно, если бы все остальные были в единственном лице. Нет, кроме наследника, папаша наплодил еще семерых, из которых Эужен был самым младшим. Седьмая часть от четверти. Нет, если не играть и не пускать пыль в глаза, жить на такие деньги было нетрудно. Но… как можно не пускать пыль, вращаясь в светском обществе? Абсурд! Все ведь на этом и держалось! В этом был смысл жизни…

Что мог предпринять Добровский-младший в щекотливой ситуации перманентного личного дефолта? Либо раздобыть деньги, либо сменить круг общения, что абсолютно неприемлемо. А как найти деньги, оставаясь светским бездельником? Играть? Вариант. Если выигрываешь. А если нет?