Лучшая жена на свете

Эллис был в курсе всего, что происходило в доме, до мельчайших деталей, включая детскую привычку Колина спускаться с лестниц по полированным перилам и таскать сладости из кухни. С годами Колин отказался от катания по перилам, но его любовь к сладкому нисколько не уменьшилась. Эллис знал и то, что Колин никогда не отправлялся спать сразу после того, как возвращался домой.

– Нет, спасибо, – покачал он головой. – Боюсь, что сегодня мне больше подойдет бренди.

В глазах Эллиса мелькнуло беспокойство, а его взгляд скользнул по сапогам Колина.

– Может быть, согреть одеяло?

– Нет, Эллис. Спасибо. Достаточно бренди. Увидимся завтра утром.

– Доброй ночи, милорд.

Отказавшись от канделябра, Колин прошел по темному коридору в библиотеку. Слава Богу, он прекрасно ориентировался в доме и был рад тому, что в темноте можно было не смотреть на портреты предков, развешанные на обитых шелком стенах. Он не любил на них смотреть с самого детства, всегда чувствуя на себе их осуждающие взгляды. Они словно знали, что он задумал какую-то шалость, и все хором напоминали ему о его долге и обязанностях, предписанных его титулом. Как будто слова «долг» и «обязанность» и так не вдалбливались ему каждую минуту его жизни.

В библиотеке он сразу же подошел к столу с графинами, не обращая внимания на сильную боль в ноге. Он налил себе порядочную порцию живительной влаги, удивившись тому, что у него дрожат руки. Он был готов приписать эту дрожь усталости, или голоду, или чему угодно, только не тому, что было на самом деле и в чем он не хотел признаваться. Однако он уже очень давно понял, что лгать другим – это часть жизни, которую он сам для себя выбрал, а вот лгать самому себе – это бесполезная трата времени.

Осушив одним глотком рюмку, он закрыл глаза, чтобы насладиться теплом стекающей по горлу жидкости. Если бы он смог собраться с духом и мыслями, он непременно посмеялся бы над собой за то, что так расстроен. Он налил себе еще бренди и, прихрамывая, направился к камину. Там он сел на кушетку и, облокотившись на колени, стал смотреть на огонь.

Сразу же перед его мысленным взором предстала мадам Ларчмонт, и он снова испытал такой же шок, как на званом вечере сегодня, когда увидел ее. От леди Мэллоран он узнал, что ее зовут Александра. Наконец-то у него будет ассоциироваться с именем лицо, преследовавшее его в течение последних четырех лет.

Пока он без всякого интереса наблюдал за гостями леди Мэллоран, он невольно подслушал вежливую болтовню дам о том, что гадалка была нанята для развлечения гостей. Гадание по картам его не интересовало. Но тут его взгляд остановился на гадалке…

Он узнал ее сразу же. Впечатление было такое, будто ему нанесли удар в солнечное сплетение.

Потом она подняла голову. Он смог разглядеть ее лицо, незабываемое лицо, отпечатавшееся в его памяти с первой минуты, как он увидел ее в Воксхолле в тот летний вечер. Он смотрел на нее и не верил своим глазам. Ему показалось, что так же, как тогда, четыре года назад, его сердце, его дыхание, его кровь – все остановилось, а все остальное – толпа, шум, веселье и смех – исчезло, и они остались одни. Он смотрел на нее, а в голове стучала одна мысль: «Слава Богу, ты жива».

Она уже не носила лохмотьев, и ее лицо не было измазано грязью, как в Воксхолле, но все такими же были огромные темные глаза. Тот же упрямый подбородок с ямочкой, к которой словно прикоснулся палец Бога. Маленький прямой нос и невероятно полные губы, слишком большие на ее личике, по форме напоминающем сердце. Он не мог назвать ее красивой в обычном смысле – для этого черты лица были как бы несочетаемыми, слишком асимметричными. Все же ее внешность притягивала, завораживала. Но что тогда сбило его с толку больше, чем тот факт, что она хотела залезть ему в карман, так это то, как она на него посмотрела.

Он не ожидал, что встретится лицом к лицу с девчонкой, которую он сперва принял за грязного уличного мальчишку. Потом он безошибочно угадал эмоции, промелькнувшие на ее лице, когда схватил ее за руку. Сначала это был шок. В ту минуту, когда она хотела лишить его золотых часов, он поймал ее только потому, что у него выработалась молниеносная реакция на все, что происходило в подобных районах. Она была талантлива и не привыкла к тому, что ее могут поймать.

Шок сменился очевидным страхом. Она явно боялась, что он ее ударит. И шок, и страх были понятны. Но потом она заморгала и посмотрела на него своими огромными глазами так пристально, как будто узнала его, и прошептала: «Это вы».

Прежде чем он успел что-либо сказать, она вырвала руку и побежала так, словно за ней гнался сам дьявол. Он хотел догнать ее, но она растворилась в толпе. Он искал ее до самого рассвета, отваживаясь заглядывать даже в грязные притоны. Он не понимал, зачем ее ищет. Возможно, для того, чтобы поговорить.