Лучше бы я согрешила

— Смогу! Ради своего же будущего смогу. А потом разведемся. Зато у меня будет все, не как у твоей престарелой сестры. Позорище! Получать от жизни чьи-то объедки…

Больше я не могла это слушать. С силой оторвала мужскую руку от своего лица и выскользнула за дверь. Душили слезы стыда перед посторонним человеком и сестрой, которая всегда была добра ко мне. Жалость к себе? Да, и это тоже присутствовало, но мне вдруг стало так плохо, что закружилась голова, все поплыло перед глазами, и я бы точно осела на бетонный пол подъезда, если бы не помощь мужчины, вышедшего следом за мной.

— Tихо-тихо, — спокойнo cказал он, подхватывая меня под руку, — сейчас нa улицу выйдем, и легче станет. От такого отравленного воздуха хочется сбежать подальше, да, Станислава? Уж прости, что я тебя там тетей назвал. Это лишь для того, чтобы не напугать.

Слушая все это, я даже не заметила, как снова оказалась в лифте и ехала уже на первый этаж. Тусклый свет и ощущение сужающихся стен еще больше усугубило мое состояние. Хотелось просто закрыть глаза, уши, стереть память, будто не было этого дня.

А спустя ещё некоторое время я поняла, что меня просто, как ребенка посадили на переднее сиденье огромной машины, в которую сама бы ни за что не забралась.

Автомобиль медленно тронулся с места, вoдитель держал руль правой рукой, левой облокотившись на дверцу и запустив ладонь в светло-русую шевелюру. Я скосила на него глаза, но сил на разговоры не было, а потому перевела взгляд на дорогу. Мельтешение грязного снега, колес, светофоров, испачканных машин привело к тому, что мое сознание застыло в одном странном промежутке времени, где «устами младенца» говорила истина.

«Так ли это? — задавала я себе вопрос. — Во многом она права. Пусть была жестокой, но честной. И что дальше? Моя жизнь кончена, что ли?»

— Станислава, — как свозь вату, прозвучал мужской голос. — Я зову тебя уже несколько раз. О чем ты так серьезно задумалась? Даже ногти впились в ладони, кровь выступила.

— Извините, я сейчас вытру. Не волнуйтесь, не испачкаю ваши дорогие сиденья.

— Я за тебя волнуюсь.

— Мы перешли на «ты»? — вздохнув, спросила я, разглядывая улицы, по которым ползли машины в несколько рядов. — А куда мы едем?

— Просто едем. Никуда. Хотя могу предложить обед. Проголодался я что — то.

— Обед? А может, без меня? Я бы лучше на вокзал. Может, сумею поменять билет на более ранний рейс.

— Зачем? Когда еще в Москву вырвешься? Выбраться из дорожного «содружества» пока нереально. Да и мы с тобой сейчас в одной лодке, вместе попали в сточную канаву, вместе и будем из нее вылезать. Я не предлагаю ресторан, просто тихое кафе. Tак как ты на это смотришь?

— Мне все равно.

— Вот и отлично.

Вскоре машина вынырнула из автомобильного потока, и, проехав пару кварталов, остановилась в тихом двоpе, где выпавший снег лежал нетронутым. Мужчина вышел, открыл мне дверь и подал руку. Я покачала головой, глядя вниз: даже ступенька находилась очень высоко для моего роста. Тогда он взял меня за талию и переставил на землю. Вручил сумку и кивнул на соседнее здание, над первым этажом которого висела невзрачная вывеска «Кафе». Я молча направилась за ним, сразу вспомнив о забытых перчатках, потому что руки защипало от холода.

«Только этого не хватало. Придется дома в варежках сидеть, пока мазь будет лечить мою побитую морозом кожу, — думала я, стараясь наступать на большие следы мужских ботинок. — Октябрь всего лишь, а погода, как в начале зимы. К чему бы это? Ведь все равно ещё не раз выглянет солнце, будет тепло… Все, как в жизни. Из огня да в полымя, и наоборот».

Внутри кафе оказалось на редкость уютным: столики были отгорожены друг от друга высокими спинками сидений, создавая эффект отдельных кабинетов, и освещались стоявшими на них лампами, похожими на старинные керосиновые. На стенах разместились отличные рисунки уличных фонарей эпохи позапрошлого века. Даже одежда официантов напоминала ту, что использовалась в трактирах: большие белые фартуки от пoяса и ниже колена, стародавние косоворотки, полотенца, перекинутые через сгиб руки. Осталось ещё прически на прямой пробор сделать.

— Словно попала в девятнадцатый век, — прошептала я, забыв обо всем.

— Нравится? — спросил мой спутник, однoвременно кивая в сторону гардероба. Мы оставили там верхнюю одежду и прошли к дальнему столику у окна, которое выходило в тот самый тихий двор.

— Да, очень уютно и как-то необычно, словно виток в далекое прошлое. Откуда вы знаете это кафе?

— Я живу рядом, в том доме, — ответил он, показывая рукой на здание напротив кафе. — Садись, будем обедать. Кухня здесь тоже удивительная. Можно, конечно, и заячьи почки заказать, и осетра, но ждать долго придется.

— Нет, спасибо. Лучше чего-нибудь попроще.

— Не возражаешь, если я сам закажу?

— Не возражаю.