Лучше бы я согрешила

— Ой, а я, что ли, забыла об этом? О ней и беспокоюсь. Ведь за Юркой, как за стеной была, столько платил ей, а она? — Папа так громко вздохнул, что все посмотрели на него. Но он по-прежнему не повернулся к нам. — Дед, не вздыхай так, ещё лопнет что-нибудь внутри. А Стаська глупость делает. Да и на что ей тратить? Никуда не ездит, ничего не покупает.

— Это твое мнение? Что-то я так и слышу слова своей дражайшей супруги, — произнес брат и сузил глаза, глядя на жену.

Я уже пребывала в некоторой прострации, поняв, что в семье обсуждают мою жизнь, в том числе и личную. И тут прорвало Лану. Она привстала, опершись обеими руками на стол, и зашипела:

— А что я сказал не так? То, что твоя мать клуша, и болтает без остановки, считая себя пупом земли, это не моя вина. Я сказала ей по секрету, зная, что она обязательно уговорит Стаську. Да и что тут такого! Зачем тебе самому тратить деньги? Так хорошо в прошлый раз выкрутились! Твоя любимая тихоня неплохо так передком зарабатывала, какого черта ей понадобилось бросать Юрку. Как сыр в масле могла кататься, а oна? Дура набитая. Да и что ей остается? Пусть работает для семьи. Сама-то пустоцвет, Юрка хоть изредка пытался осеменить ее.

Слова лились грязным потоком из дергавшегося рта, а я чувствовала, что меня они не трогают. Со всей неотвратимостью я почувствовала другое — близкий крах семьи брата. Только оказалось, что семьи-то и не было? Зато Архип весь побелел, даже губы стали серыми. Он хотел что-то сказать, но Лана не дала, подняв руку, как на митинге.

— Ты же сам перевел дом на сына, все от налогов прячешься. Так будь любезен, обеспечивай наши потребности. Жаль, не убедила тебя бизнес на меня оформить. Сейчас остался бы с голой *опой. Не изображал бы из себя вершителя судеб. И нечего тут сопли развозить. Стаську назад к Юрке, пусть половину нам отдает. А ты…

— Молчать! — рявкнул Архип и грохнул кулаком по столу.

Я думала, что Лана испугаетcя, как мама, которая подпрыгнула и схватилась за ворот вязаной кофты. Но ничуть не бывало, та захохотала, откинув голову назад. Вдруг резко замолчала и серьезно посмотрела на него.

— Напугал ежа голой *опой. А ты останешься нищим, если будешь что-то тут… Я ведь все твои секреты знаю.

— Да по фигу мне, — спокойно ответил Архип. — Иди, пиши, ори по углам. Кто тебе поверит? Ни дня не работала, образования нет, только жадность и больное воображение.

— Это я-то больная? — завизжала Лана. — Ты опять про то, что у меня в семье шизофрения? Да я тебя…

Она забилась в истерике. Папа встал и, сгорбившись, вышел на улицу. Мама сидела с открытым ртом. Я? Чувствовала себя под защитой кого-то далекого и такого близкого. Вся грязь отскакивала от меня, как горох от стены.

— Так, короче, — подвел итог Архип, — мне твои концерты надоели. Мать не пугай. А что касается Стаси, говорю последний раз: отстань от нее. Живи своим домом, который ты запустила до состояния свинарника. Дострою ещё террасу, так ты и ее загадишь.

Он встал из-за стола, вернулся в коридор, где висела верхняя одежда, и что-то взял из куртки. Потом подошел ко мне и сказал:

— Я хотел все сразу тебе отдать. А то давал бы каждый месяц по кусочку, ты бы снова нам возвращала. Короче, вот, твои деньги.

Передо мной на столе лежали несколько упаковок пятитысячных купюр, перетянутых разноцветными резинками. Вот тут я не могла пошевелиться.

— Зачем, Архип? — почти шепотом спросила его. — Я же помогала тебе, всей семье. Не надо мне этих денег.

— Неужели ты думаешь, я бы просто так их взял у тебя? Я брал в долг. Правда, затянул с возвратом. Зато теперь можешь и поехать, куда хочешь, и в квартире что-то поменять.

— Не отдам! — закричала Лана и бросилась прямо по столу к нам. — Это мои деньги! Ты у детей отбираешь, чтобы отдать этой шлю…

Не договорив, она попыталась схватить пачку купюр, но брат успел быстрее. Мне показалось, что Лана сейчас зарычит и вцепится в него. Взглянув в этот момент на маму, я увидела в ее глазах страх, смешанный с самодовольством: «А я же вам говорила!»

Мне стало невыносимо находиться в этой комнате. Я встала и вышла вслед за папой, прихватив свою куртку и его телогрейку.

Не сразу удалось его найти. Я уже начала дрожать от холoда; куртка, футболка и джинсы не очень-то удерживали тепло, а погода решила заменить солнечный день хмурым вечером с пронизывающим ветром. Да и неспокойно было на душе от безразличия папы.

Обошла весь небольшой огoродик, за дом заглянула, на улицу вышла, даже хотела пройти на участок брата, но потом опомнилась: уж туда-то папа вряд ли пошел бы. Двухэтажный огромный дом Архипа всегда казался мне чужим, я и была там всего пару раз, не тянуло к ним в гости. Даже не задумывалась, почему, просто не чувствовала желания зайти, пообщаться, словно воздуха там не хваталo.

Наконец, увидела папу с опущенной головой, сидевшего на пеньке в самом углу огорода. Я медленно приблизилась, накрыла его плечи телогрейкой и села рядом. Он так глубоко задумался, что, казалось, даже не заметил меня. А потом вдруг заговорил: