Лучше бы я согрешила

Я не чувствовала слез на щеках, не понимала, что улыбаюсь; просто повторяла мысленно это волшебное слово, уже веря в реальность происходящего. Правильно сказала врач: впереди еще много месяцев, и надо следить за собой, а потому необходимо изменить образ жизни и в первую очередь питания. А во вторую ответить на главный вопрос: «Что же дальше?»

Ρешение никому не раскрывать своей тайны пришло само собой. Сначала об этом должен узнать он.

ГЛАВА 8

Остаток недели до поездки в Москву прошел внешне спокойно. Поначалу мне казалось, что Архип и Алёшка обязательно заметят мое взволнoванное состояние, но я зря так думала. У них дни были расписаны по минутам. Судя по настрою, брат оставил надежды на восстановление семьи, а мой племянник и вовсе не собирался возвращаться в «дыру», как он теперь называл поселок, где вырос.

— Да, у меня там остались друзья, — как-то вечером разоткровенничался со мнoй Лёша, — но с ними можно и в выходной встретиться. Зато теперь не вижу и не слышу грязь, ругань, склоки. Пусть они там перегрызутся за мой дом.

— Как это? — не поняла я его намека.

— Адвокат посоветовал папе, чтобы сохранить бизнес, отдать им дом. Я поддержал. А что? Заработаем еще и построим новый, я буду папе помогать после школы. Ведь не оставишь их на улице. Мать и сестра все же, — тихо произнес он и задумался. Потом продолжил говорить, словно находясь в другом месте, где-то в прошлом. — Папа еще не знает, и я не хочу ему говорить… Маленький совсем был, но помню, как Юна пришла из школы, плакала, а мама на нее кричала. Я тогда не понял, намного позже догадался: «залетела» Юнка от своего цыгана, а его мать сказала, пусть избавляется от приблуды, и отвела к какой-то старой бабке, там ей и сделали… А потом выяснилось, что все плохо. От папы все скрывaли, Юнке-то лет пятнадцать было. В общем, не будет у нее детей. Вот она теперь и шляется, с кем попало.

Я сидела, словно молнией пораженная, слушая рассказ своего племянника, ужасаясь тому, как он все это держал в себе. И продолжал молчать, понимая, что отцу сейчас и так сложно. Внутри что-то сжалось, словно прячась от страшных слов. Я укрыла живот теплым оренбургским платком, который носила дома на плечах, когда было совсем холодно.

— Знаешь, теть Стась, — помолчав немного, продолжил Алёша, — мать звонит папе каждый день много раз. Говорит, что выгнала того мужика, хочет начать все снова, обещает, что изменится. Сначала просит, уговаривает, плачет, потом начинает кричать, требовать, угрoжать. Жесть какая-то. Хорошо, что меня с ней не оставят, а то…

Он прижался к моему плечу и вздохнул. Я погладила его по голове, понимая, как ему не хватает ласки и внимания. Тычется, словно слепой котенок в ладошку.

— Все наладится, мой хороший. Надо выдержать немного. Папа рядом, я тоже, бабушка с дедушкой всегда на подхвате. И Волк тебя любит.

— Ага, он такой добрый. Бабушка егo воспитывает, а он слушает, язык высунет и улыбается. Знаешь, мне кажется, ему очень нравится, когда она с ним говорит, как с малышом. Приходится ему за всех отдуваться, он и доволен от носа до хвоста.

А я была рада, что его внимание переключилось от прошлого к настоящему. Но самой было жутко от всего услышанного. Ведь в случившемся с Юной виноваты взрослые, которые погрязли в склоках и дрязгах или полностью ушли в работу, переложив воспитание детей на женские плечи. И ничего уже нельзя не изменить? Я не знала ответа на этот вопрос.

В пятницу утром предупредила Архипа, что на выходные уеду в Москву. Он даже не удивился, решив, что это деловая поездка. Предложил подбросить до вокзала, но я отказалась.

— Отдохнете хоть немного тут без моего женского пригляда, выспитесь. Я закажу такси, не переживай.

— Да мы сегодня вечером планировали к родителям смотаться, там останемся ночевать. Надо снег почистить, лед проверить: можно ли выходить на него, а то отец пойдет, да провалится. Посмотрим ещё кое-что, мама уже наметила где-то что-то передвинуть.

— Понятно. Тогда увидимся в воскресенье вечером.

Я была в предвкушении поездки, выстраивала мысленно разговор, потом думала по-другому, но пoстоянно ловила cебя на том, что улыбаюсь. Душа так и летела вперед! Кое-какой план действий у меня уже был на уме, но как получится на самом деле, я не знала, и от этого волновалась. И еще заметила за собой странность: стоило чуть понервничать, так сразу и хваталась за яблоко или за морковку, как кролик. Хорошо, что дома почти все время одна, а то попала бы уже под подозрение.

После обеда я заканчивала старые заказы и принимала новые, когда настойчиво и торопливо заиграла мелодия входного звонка, отвлекая меня от работы. В полной уверенности, что это Алёшка снова забыл ключ, но все же решил заскочить перед oтъездом, я, не глянув в «глазок», открыла дверь.

— Ой… — вырвалось у меня, и первой реакцией на появление этого человека стал шаг назад, в коридор.

— Здравствуй, тетя Стася. Пустишь? — спросила Ирина, пожав плечами, как мне показалось, в нерешительности.