Лучше быть тварью, чем рабом

– Что в моем понимании сила? Опустим физическую силу. Вот у Рувима есть долги. Благодарю Дору за ее слабость рассказывать все, не фильтруя, о тех, кому она рассказывала про меня, не фильтруя, иначе я бы заткнулся, и мне было бы почти не о чем говорить. Итак, Рувим взял деньги в долг, но отдавать уже не хочется; деньги ушли легко, а вещь, которая была приобретена на них, такая родная, будто всегда была его. Он не хочет возвращать деньги, он выдумывает сто причин их не возвращать, но изо дня в день ходит с такой невидимой гирькой, привязанной к шее. Он понимает, что все предупреждения, посылаемые банком, все звонки, на которые он не отвечает, – это не предел, не конец. И продолжает ходить с ожиданием самого худшего, он к нему готовится, к этому худшему, потому что не знает, как все произойдет. Он начинает срываться на прохожих, на бывшую жену, даже на свою дочь. На Дору пробует – и понимает, что совершил ошибку. После этого у него даже мысли не возникает сорваться на нее, он начинает думать, в чьем присутствии можно выпускать пар, а в чьем – нежелательно. А та гирька с каждым днем опускается все ниже, потому что она тяжелеет.

На мне нет ни одного кредита – терпеть не могу брать в долг и отдавать. А если что-то когда-то и занимал, то старался вернуть в срок. Меня однажды научила этому ситуация, схожая с нынешней Рувимой. Только там был не чужой человек, не организация, к которой не может быть теплых чувств, а целый друг. После произошедшего он стал бывшим другом. Я повел себя с ним, как подлая тварь, опустившись до оскорблений, у меня внутри проросло чувство злости и презрения к человеку, который одолжил мне деньги, а, ко всему прочему, еще и трусость. Я злился, презирал и боялся его одновременно. Но возвращать деньги не хотел. Это было давно, но такое не забывается. После этого урока жизнь дала мне ответку – со мной так же поступил мой приятель, которому я дал определенную сумму и у которого деньги были, но не чтобы отдать их мне. Он, как и я, проявил себя подло, считая, что если знает обо мне кое-что тайное, значит, долг ему автоматически будет списан, но он ошибся. Долг он мне все же вернул… Так что можно наблюдать за тем, что в конечном итоге сделает человек, оказавшись в долгах, как себя поведет в этой ситуации – это скажет о многом. Несколько лет назад я занял крупную сумму, чтобы купить квартиру. За несколько лет я выплатил все до копейки, и я горжусь собой. В собственном понимании и даже в понимании Доры я проявил мужество. Казалось бы, просто долг, а как по-разному можно себя проявить, будучи должником.

Сила… Рогнеда рассказывала моей жене, какой мерзавец ее бывший молодой человек. Собственно, то же самое Дора рассказывала ей обо мне и обо всех мужчинах, которые были до меня. Заметь, Рогнеда, я ничего не выдумываю, я лишь констатирую факты, на себя нужно злиться, а не на меня, я лишь показываю, кто вы в определенных обстоятельствах. Рогнеда говорила, что ее молодой человек любит драть ее только в зад, простите за такие подробности, и в рот. А ей так не нравится. Но вместо того, чтобы все прекратить, сказать об этом своему партнеру, она звонила своей лучшей подруге и делилась недовольством с ней. Затем Дора вставляла свой комментарий: «Какой же он пидор, мужеложец, гнусный гей». Достойная девушка, какой всегда ее считала Дора, не могла себе позволить говорить такие гадости про своего мужчину, потому лишь молча выслушивала, периодически кивая головой, и воздерживалась от комментариев. Потом Дора клала трубку и в бешенстве возмущалась: «Вот извращенец какой, как моя девочка могла связаться с таким чудовищем?» Она говорила это при мне – том человеке, которого сама могла назвать точно так же при своей подруге. А ее подруга в это время уже забывала о том, что ей плохо, шла к своему мужчине, шутила с ним, целовала его и готовила ему ужин. Затем ночью снова подставляла свои прелестные местечки, а Дора все это в себе носила изо дня в день и периодически взрывалась, ненавидя этого подонка. Ни одна из них ничего не поняла. У них каждый мужчина – это говно, все вокруг них – говно, а они – такие чистенькие, беленькие, ни разу не испачкавшиеся, достойнейшие люди. Каждая из них, мученица, страдающая, бедная женщина, стиснув зубы, терпела, жалела себя, жалела другую, улыбаясь в личико своему насильнику-извращенцу, мерзавцу, человеку, сломавшему ей жизнь.