Лучше, чем навсегда

Я даже не сказала Лайле, что уезжаю из штата. Я не могла заставить себя рассказать ей о разрыве. Она бы провела весь день, утешая меня, балуя, невольно напоминая, какая я несчастная. Я не хочу, чтобы меня жалели, и я знаю, что мой отец отгрыз бы себе руку, прежде чем проявить ко мне хоть какое-то утешение.

Сейчас, когда я выхожу на крыльцо, мой желудок сжимается от нервного напряжения, а чувство трепета душит меня, как густой туман. Я не могу отступить. То есть могу, но для этого мне придется заночевать в аэропорту и двенадцать часов ждать следующего рейса.

Дверь открывается, мне даже не нужно стучать, и моя мама заключает меня в объятия, окутывая своим фирменным ароматом ванили — тем, который не изменился со времен моего детства. От нее всегда пахло безопасностью и уютом, даже когда она этого не предлагала.

Я не обнимаю ее в ответ, но и не отшатываюсь. Она сильно похудела с тех пор, как я видела ее в последний раз, и я чувствую, как ее ребра впиваются в меня сквозь тонкий свитер, свисающий с ее истощенной фигуры. Ее лицо стало бледным и морщинистым, а красивые каштановые волосы превратились в огненно-серебристые. Осознание того, как долго я была вдали от родителей, обрушивается на меня как удар грузовика.

— О, Айрис, — произносит она, окидывая меня внимательным взглядом, и уголок ее рта расплывается в улыбке.

Я изображаю слащавую гримасу.

— Привет, мам.

Я не… ненавижу… свою мать. Я ее люблю. Правда, мне потребовалось время, чтобы понять, что она была такой же жертвой, как и я, когда речь шла о власти моего отца. Я знаю, что моя мать должна была заступиться за меня и Родена. Я знаю, но я также знаю, что ей нужна была помощь, что она не была достаточно сильной, чтобы оставить моего отца. Какая-то часть меня сожалеет о том, что не была рядом с ней, не помогла ей найти в себе мужество.

Но не мне об этом говорить. До встречи с Хейзом у меня была самооценка ниже, чем у девочки в седьмом классе. Он помог мне, когда я в этом нуждалась, а я даже не смогла сделать то же самое для женщины, которая меня вырастила. Или, думаю, она пыталась вырастить меня.

— Давай я возьму твою сумку. — Элейн тянется за моей небольшой сумкой, хотя кажется, что она может сломать ей спину, если она попытается поднять ее над головой.

Я следую за ней в дом и сразу же начинаю тосковать по знакомому дому моего детства. Мои родители продали дом, когда Роден умер, и вместе с ним ушли все мои детские воспоминания. Хотите верьте, хотите нет, но среди них были и хорошие. Воспоминания о том, как я упала с лестницы и сломала зуб; воспоминания о том, как мы с мамой каждое воскресенье пекли сахарное печенье; воспоминания о том, как наша семья взяла из приюта нашу первую собаку, Керли Лу. Все это… исчезло.

Воспоминание о том, как мы нашли Ро…

Голос матери пробивается сквозь мои мысли.

— Мы приготовили для тебя комнату для гостей.

Комната размером примерно с мою гостиную, что совсем неплохо, учитывая, что мама не работает со дня смерти брата. Она просторная и немного запущенная, судя по слоям пыли на каждой плоской поверхности. Кровать поддерживают еловые опоры, а в изножье матраса наброшено клетчатое одеяло. Небольшая тумбочка стоит в стороне, рядом с шезлонгом в углу комнаты. Потолок открытый, с веретенообразными широкими балками, а винтажный вентилятор с лопастями, покрытыми ржавчиной, рассекает молочные пастбища паутины. Занавески с цветочным рисунком ниспадают с ветхой оконной решетки, сочетаясь с ковром на полу из твердых пород дерева.

— Спасибо, мам. — Я беру свой чемодан из ее рук и ставлю его на кровать.

Моя мама выпячивает бедро, внимательно наблюдая за тем, как я начинаю распаковывать свои туалетные принадлежности.

— Я приготовила запеканку на ужин. Она еще горячая. Хочешь?

Поесть — это, конечно, здорово, тем более что на обед я съела лишь скудный пакетик арахиса в самолете, но если я вернусь к нормальной жизни с ними, я не смогу сохранить цель этой поездки. Я здесь не для того, чтобы восстанавливать отношения или совершать счастливые путешествия по дорожкам памяти. Я здесь, потому что должна разобраться в логике выходки Хейза.

— Я в порядке. Но все равно спасибо, — говорю я, несмотря на протесты пустого желудка.

Элейн, все такая же невозмутимая, как и прежде, одаривает меня улыбкой, которая так похожа на мою собственную.

— Хорошо. Мы оставим тебе кусочек на завтра.

И вот так она исчезает из дверного проема, как будто ее здесь никогда и не было, — призрак, существовавший только в моем воображении.

Я откладываю пижаму на ночь, и тут необъяснимый холод охватывает комнату, погружая меня в снег ледникового периода. Ритмичное биение моего сердца — единственное, что постоянно убеждает меня в том, что я не впала в какое-то кататоническое состояние.

— Айрис.

Властный голос моего отца звучит из дверного проема, мгновенно привлекая мое внимание, и я действительно надеюсь, что он не заметил, как вздрогнули мои плечи.

В горле запершило.

— Донор спермы.

— Никогда бы не подумал, что ты приедешь к нам в гости, — усмехается он, хотя его болтливый язык совершенно не способен к юмору.