Лучше мне умереть

Эти слова вызвали очередные споры, началась неразбериха. Все желали присутствовать при вскрытии железного ящика, но в конце концов сдались, когда помощнику окружного прокурора пришлось неохотно согласиться с Паркером, что позиция Дигана имеет под собой все законные основания. Помощник окружного прокурора в сопровождении охранника покинул помещение, специалист по отпечаткам пальцев поплелся следом. Сотрудникам компании «Метрополитен сейф депозит» это совсем не понравилось, но закон есть закон, и они тоже ушли.

Диган посмотрел на незнакомца в темных очках без оправы:

– Ну а вы, сэр?

– Я остаюсь, – объявил незнакомец, – так как являюсь представителем Налоговой комиссии штата Нью-Йорк. – Он стоял возле стола на расстоянии вытянутой руки от сейфа.

– Смерть и налоги, – произнес Паркер, обращаясь к Дигану. – Законы, установленные природой, и законы, установленные человеком. Вы не имеете права чинить ему препятствия. Арчи, закрой дверь.

– За собой. – Диган в упор посмотрел на Паркера. – Когда вы оба покинете помещение.

Паркер безмятежно улыбнулся:

– Ой, да бросьте! Мы с мистером Гудвином не относимся к публике. У нас имеется официальный статус и законный интерес. Ведь вы получили доступ к сейфу именно благодаря нам.

– Я в курсе. – Диган продолжал держать руку на металлическом ящике. – Но сейчас я по закону распоряжаюсь имуществом Моллоя, по крайней мере временно, и управление этим имуществом – моя единственная прямая обязанность. И вы, как юрист, мистер Паркер, должны это понимать. И проявить ответственность! Откуда мне знать, за чем конкретно охотится мистер Вулф или за чем конкретно охотитесь вы? С какой стати я должен верить вам на слово? Я не утверждаю, будто вам уже что-то известно о содержимом данного ящика или будто я опасаюсь, что Гудвин сейчас схватит его и убежит, но я прямо заявляю, что как душеприказчик взял на себя ответственность за сохранность имущества Моллоя, а тот факт, что я стал душеприказчиком благодаря вам, не играет никакой роли. Ведь это вполне разумно, да? – Он явно апеллировал к нашему здравому смыслу.

– Да, – ответил Паркер, – в высшей степени разумно. Я не могу это оспаривать и не буду. Но мы отсюда никуда не уйдем. Мы не собираемся ничего хватать и даже к чему-то прикасаться без приглашения, но нам нужно увидеть содержимое сейфа. Если позовете на помощь и потребуете, чтобы мы ушли, я сомневаюсь, что в данных обстоятельствах вы поведете себя благоразумно. Если уходить, так уж всем, и я немедленно пожалуюсь судье Ракеру на ваш отказ открывать содержимое сейфа в присутствии советника вдовы. Полагаю, он запретит вам вообще открывать сейф до слушаний в суде.

Диган поднял железный ящик.

– Держите крепче. – Захлопнув дверь, я отступил в сторону. – Мистер Паркер осветил основные правовые аспекты, но не упомянул, что мы сделаем, если вы попробуете выйти в другую комнату. Но это уже моя епархия. Я заблокирую собой дверь. – Что я и сделал. – Вот так-то. Я на три дюйма выше вас и на пятнадцать фунтов тяжелее, несмотря на ваш толстый живот, а с этим ящиком у вас останется свободной только одна рука. Вы, конечно, можете попытаться, а я со своей стороны обещаю не делать вам уж очень больно.

Он окинул меня не слишком сердечным взглядом и запыхтел.

– Это просто фарс! – Паркер встал рядом со мной спиной к двери. – Сейчас. Сейчас или никогда. Вперед! Открывайте сейф. Если Гудвин на вас бросится, я подставлю ему подножку. Как-никак я член коллегии адвокатов и служитель закона.

Диган оказался упрямым чертом. Даже после этих слов ему потребовалось двадцать секунд, чтобы оценить ситуацию, после чего он отошел к дальнему концу стола, оказавшись в двенадцати футах от нас, поставил ящик и поднял крышку. Налоговик подошел поближе, заняв позицию возле Дигана. Поднятая крышка закрывала нам поле зрения, и содержимое ящика было видно лишь Дигану и Налоговой комиссии штата Нью-Йорк. Они молча уставились на ящик, затем Диган сунул в него руку. Когда он вытащил ее, мы увидели пачку «зелени» три дюйма толщиной, перетянутую резинками. Осмотрев пачку со всех сторон, Диган положил ее на стол возле ящика, еще раз залез в него рукой и вытащил еще одну пачку. А потом еще и еще. В общей сложности восемь пачек.

Диган посмотрел на нас и произнес слегка дрожащим голосом:

– Я рад, что вы, ребята, остались. Подойдите поближе. Только поглядите на это!

Мы приняли приглашение. В ящике больше ничего не было. В пяти пачках сверху лежали сотенные купюры, в двух – полтинники, и в оставшейся пачке – двадцатки. Банкноты были потертые, сложенные в аккуратные пачки и плотно перетянутые резинками. Денег в каждой пачке, конечно, было меньше, чем если бы там были новые купюры – обычно 250 банкнот на дюйм толщины, – но тоже не кот начихал.

– Приличный запас, – заметил Паркер. – Вы должны быть рады, что мы остались. Даже у меня возник бы соблазн, если бы я оказался здесь в одиночестве.

Диган кивнул с ошарашенным видом:

– Что б мне провалиться! Придется все это пересчитать. Вы поможете?