Лучше подавать холодным

- Давай не притворяться, что ты во всём - потерпевшая! Чтобы вышло по-твоему, ты пол-Стирии перебила! Ты коварная, лживая, безжалостная, ядовитая, вероломная, ебавшая брата пизда! А то нет! Я совершу верный поступок. Дело лишь в том - как на всё посмотреть. Я не чудовище. Да, мои причины не самые благородные. Но ведь у всех есть свои причины. Всё-таки без тебя мир станет лучше. - Хотелось бы, чтоб его голос не сбивался на хрип, потому что он выкладывал истинный факт. - Я поступлю правильно! - Факт, и он желал, чтобы она его признала. Она задолжала ему это признание. - Без тебя будет лучше! - Он склонился над ней, оскалился, услышал сбоку тяжёлый топот, повернулся...

Дружелюбный на полном ходу протаранил и сбил его с ног. Трясучка рыкнул, обхватил его спину рукой со щитом, но лучшее чего сумел добиться - утянуть заключенного с собой. Под треск реек они проломились сквозь перила и вывалились в пустоту.

В поле зрения показался Никомо Коска, срывая шляпу и театрально запуская ею через всю комнату, где она предположительно разминулась с уготованным ей крюком, поскольку Морвеер заметил, как она свалилась на пол, неподалёку от двери в нужник, за которой он прятался. Его рот скривила торжествующая в зловонной тьме усмешка. Старый наёмник держал в руке железную фляжку. Ту самую, которую Морвеер швырнул в Коску грубым оскорблением в Сипани. Старый презренный бухарь должно быть впоследствии вернулся и подобрал её, надеясь вылизать до последней захудалой капельки грога. Какой же брехнёй сейчас казалось его обещание больше не пить! Непосильной для его способности переломить самого себя. От ведущего мирового специалиста по пустому ухарству Морвеер, само собой, ожидал малость большего, уровень падения Коски поразил даже его и почти вызвал жалость.

Его ушей достиг звук открываемого буфета. - Надо бы снова её наполнить. - Голос Коски, хоть его самого и не видно. Цокнул металл.

Морвееру было дано лицезреть лишь ласкоподобную внешность его собутыльника. - Как ты пьёшь эту ссанину?

- Что-то же я должен пить? Его мне посоветовал старый приятель, ныне, увы, покойный.

- У тебя есть хоть какой-нибудь ещё живой старый приятель?

- Только ты, Виктус. Только ты.

Звон стекла, и Коска развязно прошёлся через узкую полоску, до которой уменьшилась видимость Морвеера, в одной руке фляга, в другой стакан с бутылкой. То был своеобразный лиловый сосуд, который Морвеер ясно помнил, как отравил несколько минут назад. Похоже, он сконструировал очередную иронию судьбы. Коска сам окажется виноват в своём крахе, как столь часто бывало с ним прежде. Но на этот раз, как подобает, окончательно. Он услышал шелестящий перестук перемешиваемых карт.

- По пятёрке серебрянников? - Долетел голос Коски. - Или поставим на кон нашу честь? - Оба мужлана взорвались хохотом. - Давай по десятке.

- Значит по десять. - Перемешивание продолжилось. - Да уж, вот это я понимаю - культурно. Ничего тяжелее карт, пока другие воюют, да? Как в старые времена.

- За исключением Эндике, Сезарии и Сазайна.

- Кроме них, - согласился Коска. - Ну что. Ты раздаёшь или я?

Дружелюбный зарычал, отряхиваясь от обломков. Трясучка был в паре шагов, на другой стороне кучи сломанного ценного дерева и слоновой кости, погнутой меди и спутанной проволоки, что составляло останки клавесина герцога Орсо. Северянин перекатился на колени, всё ещё со щитом в руке, всё ещё сжимая топор в другой, кровь бежала по скуле от пореза как раз над мерцающим металлическим глазом.

- Ты, хуйло счетоводное! Я хотел сказать, что моя распря не с тобой. Но теперь она с тобой.

Они медленно поднимались, следя друг за другом. Дружелюбный вынул из ножен кинжал, из куртки - тесак, потёртая рукоять знакомой гладью легла на ладонь. Теперь можно забыть обо всём хаосе в садах, обо всём безумии во дворце. Мужчина против мужчины, один на один, как положено и привычно по Безопасности. Один да один. Чистейшая арифметика, лучшей и нельзя пожелать.

- Погнали, - сказал Дружелюбный, и усмехнулся.

- Погнали, - прошипел сквозь стиснутые зубы Трясучка.

Один из наёмников, тех, что разносили комнату вдребезги, сделал полшага им навстречу. - Какого чёрта вы...

Трясучка одним махом перепрыгнул обломки, секира засияла дугой. Дружелюбный припал вправо, пригибаясь под ней, дуновением вздёрнуло волосы. Тесак зацепил край Трясучкиного щита, уголок клинка проскрежетал и впился северянину в плечо. Тем не менее, недостаточно, чтобы вышло более, чем порез. Трясучка быстро извернулся кругом, секира, вспыхнув, понеслась. Дружелюбный проскользнул, огибая её, слыша как она врезалась рядом с ним в обломки. Он пырнул ножом, но северянин уже подставил щит, закрутил его, выдёргивая кинжал из кулака Дружелюбного, со стуком отбрасывая его на гладкий пол. Он рубанул тесаком, но Трясучка прижался вплотную и плечом перехватил локоть Дружелюбного, лезвие хлопнуло по незрячей стороне его лица и оставило под ухом кровавую царапину.