Лучше подавать холодным

Теперь вокруг него одни лишь всадники, с плеском ломятся вброд, копыта взметают ливни ярких брызг. Он на мгновение засёк Монзу, по прежнему впереди, её конь пробивается сквозь воду поглубже, лезвие меча высверкнуло поднимаясь вверх и хлёстко рубя вниз. Атака выдохлась. Взмыленные лошади спотыкаясь, барахтались на отмелях. Всадники свешивались с сёдел, секли наотмашь, огрызаясь, солдаты в ответ кололи копьями, подрубали мечами их ноги и их лошадей. Конник безнадёжно барахтался в воде, гребень его шлема перекосился, а другие колотили по нему палицами, отталкивая то в одну, то в другую сторону, оставляя громадные вмятины в тяжёлой броне.

Трясучка захрипел, как что-то перехватило его поперёк живота, согнулся назад, порвалась рубаха. Он брыкнул локтём но не смог замахнуться как следует. Рука сжала его голову, пальцы воткнулись в изрезанную сторону лица, ногти царапали мёртвый глаз. Он ревел, бил ногами, изворачивался, пытался вытащить левую руку но кто-то удерживал и её. Он выпустил щит, и его стащили назад, с коня на землю. Он перекрутившись впечатался в отмель, перекатываясь на бок и поднимаясь на колени.

Молодой пацан в куртке клёпанной кожи был в реке сразу справа от него, вокруг лица свисали мокрые волосы. Он всё смотрел уставивишись на что-то в своей руке. Что-то плоское и блестящее. По виду будто глаз. Оболочка из эмали, которая до последней секунды была на лице у Трясучки. Пацан поднял взгляд и они таращились друг на друга. Трясучка почуял что-то возле себя, пригнулся, голову обдало ветром, когда мимо пролетел его собственный щит. Он взвился, секира описала вслед за ним великий, широкий круг и воткнулась в чьи-то рёбра, дождём полилась кровь. Того согнуло набок, и воющего сбило с ног, отшвырнув на шаг-другой вспенивая воду.

Когда северянин развернулся, парень нападал на него с ножом. Трясучка свернулся набок, умудрился схватить и удержать его предплечье. Они зашатались, сплелись воедино, опрокинулись в холодную воду. Нож кольнул трясучкино плечо, но он был намного больше, много сильней и перекатился наверх. Они боролись, царапались, хрипели в лицо друг друга. Он пропустил рукоять секиры сквозь несжатый кулак, пока не схватил ей под самое лезвие, парень поймал свободной рукой его запястье, его голову омывала вода, но сил остановить у него не было. Трясучка стиснул зубы, перекрутил секиру пока тяжёлое лезвие не встало поперёк шеи.

— Нет, — зашептал пацан.

Пора говорить нет была перед битвой. Трясучка навалился всем свом весом, рыча, постанывая. Глаза парня выкатились когда металл медленно вгрызся в его горло, глубже, глубже, алая рана открывалась шире и шире. Кровь полилась наружу липкими струйками, по руке Трясучки, на его рубашку, в реку и та уносила её прочь. Паренёк на мгновение задрожал, красные губы широко распахнулись, затем он обмяк, неподвижно глядя на небо.

Трясучка шатаясь поднялся. Лохмотья его рубашки отягощали его, пропитавшись водой и кровью. Он разорвал её и сбросил, рука так затекла от сжиманья щита крепко как смерть, что он выдрал волосы на груди пока это делал. Он огляделся, мигая на безжалостном солнце. Кони, люди бились в сверкающих речных водах, взбаламученных и загрязнённых. Он наклонился и выдернул секиру из полуперерезанной шеи парня, кожа её рукояти неровно сморщилась, подходя под все выемки его ладони как ключ подходит своему замку.

Он с хлюпаньем побрёл по воде пешком, ища продолжения. Ища Муркатто.

* * *

Головокружительный прилив мощи, что придал ей штурм, быстро угас. От крика саднило горло, ноги ломило от сдавливания конских боков. Её правая рука стала скрбченным сгустком боли на поводьях, руку на мече жгло от пальцев до самого плеча, по глазам, изнутри, била пульсирующая кровь. Она изогнулась, осматриваясь, больше не уверенная где восток, где запад. Да теперь уже и не важно.

На войне, писал Вертурио, не бывает чётких линий.

По всей низине брода не было никаких линий вообще, лишь всадники и пешие все спутавшиеся в сотню гибельных, бездумных мелких схваток. Вряд ли можно отличить своего от врага, и поскольку никто не проверял слишком дотошно, особой разницы между ними не было. Твоя смерть может прийти отовсюду.

Она увидела копьё, но слишком поздно. Лошадь встрепенулась, когда наконечник погрузился ей в бок, как раз возле её ноги. Голова перекосилась, глаз дико вылез наружу, вспенились оскаленные зубы. Монза стиснула луку седла когда та накренилась набок, копьё вбилось глубже, ноге стало горячо от лошадиной крови. Она беспомощно завизжала, когда завалилась вниз, нога всё ещё оставалсь в стремени, меч вылетел из руки пока она хваталась за пустоту. Вода ударила её в бок, седло вдавилось ей в живот и вышибло из неё дыхание.