Лучше подавать холодным

Много чего поменялось, с тех пор как Монза в последний раз поднималась верхом к Фонтезармо, хохоча вместе с братом. С трудом верилось, что прошёл всего лишь год. Темнейший, безумнейший, самый кровавый год из всех подобных ему, что составляли её жизнь. Год, который из покойницы вознёс её в герцогини, и пока что запросто мог столкнуть обратно.

Вместо утреннй зари разгоралась вечерняя. Пока они восходили по извилистой тропе солнце опускалось сзади, на западе. По обеим сторонам от пути, там где поверхность кое-как могла сойти за плоскую, люди натянули палатки. Ленивыми кучками они сидели подле них в мерцающем свете привальных костров — ели, пили, латали сапоги или чистили доспехи, вяло таращились на проезжающую мимо Монзу.

Год назад с ней не было конвоя сопровождения. Теперь же дюжина рогонтовых копейщиков неотвязно как щенки следовали за ней, куда бы она не направлялась. Потрясало, что они не топочут следом за ней в сортир. Последнее, что грядущий король от неё хотел — быть скинутой с горы повторно. Полюбому, не до того, как ей выпадет удача его короновать. Орсо — вот кому она помогала завладеть короной двенадцать месяцев назад, а Рогонт был злейшим врагом. Для женщины, стремящейся хранить верность, она крутоватенько развернулась за эти двенадцать месяцев.

В то время рядом с ней был Бенна. Теперь же — Трясучка. Что означало отсутствие болтовни, и того меньше смеха. Его лицо — сейчас лишь жёсткие контуры, незрячий глаз отражал последние отблески угасающего света. Она знала, что им он ни черта не видит, но всё равно чувствовала, что тот всегда нацелен прямо на неё. Даже едва ли произнося слова, он всё равно повторял — такой была бы ты.

У вершины горели огни. Пятна света на склонах, жёлтое свечение за чёрными контурами башен и стен, смазаные пятна дыма повисли в глубоком вечернем небе. Дорога ещё раз вильнула назад, затем совсем оборвалась у баррикады, сделанной из трёх перевернутых телег. Там, на полевом сиденьи сидел Виктус, грея руки у костра, на шее пылала жаром коллекция награбленых цепочек. Он ухмыльнулся, когда она вздыбила коня, и нелепо вычурно отдал честь.

— Великая герцогиня Талинская в бардаке нашего лагеря! Ваша светлость, нам так неловко! Было бы у нас время подготовиться к вашему царственному визиту, мы бы куда-нибудь дели весь этот мусор. — И он широко развёл руками на море взбитой грязи, голые камни, обломки реек от клетей и рассыпавшийся на горном склоне фургон.

— Виктус. Воплощение духа наёмника. — Она слезла с седла, стараясь не выказывать боль. — Прожорлив как утка, подобно голубю храбр, подобно кукушке верен.

— Я всегда брал за образцы более благородную дичь. Боюсь вам придётся оставить лошадей, отсюда мы отправимся траншеей. Герцог Орсо весьма нелюбезный хозяин — взял привычку стрелять из катапульт по любому гостю, что вздумает явиться.

Он вскочил, отряхнул пыль с холстины, на которой сидел, затем указал на неё унизанной кольцами ладонью. — Наверное я обеспечу бойцов, чтобы вас понесли?

— Я пойду так.

Он одарил её издевательким взглядом. — И, не сомневаюсь, произведёте впечатление своей дивной походкой, хотя я бы счёл, что вам подобает облечься в шелка, подчёркивая ваше высокое положение.

— Не одежда творит человека, Виктус. — Она в свой черёд одарила издевательким взглядом его украшения. — Говно остаётся говном, сколько золота на себя не нацепит.

— Ох как мы по тебе соскучились, Муркатто. Погнали.

— Ждите тут, — отрывисто приказала она рогонтовой охране. Всё время таскать их за собой означало выглядеть слабой. Выглядеть, будто она в них нуждается.

Их сержант вздрогнул. — Его светлость самым…

— Ссать я хотела на его светлость. Ждите тут.

Она со скрипом сошла вниз по ступеням из старых ящиков и очутилась внутри горы. За плечом — Трясучка. Траншеи не слишком-то отличались от тех, что они вырыли вокруг Муриса, годы тому — скаты плотно утрамбованной земли поддерживались обрезками брёвен, всё так же воняло рвотой, плесенью, сырой землёй и скукой. В тех траншеях они прожили добрых шесть месяцев, как крысы в подвале. Там начали гнить её ноги, а Бенна подхватил такой злющий понос, что потерял четверть своего веса и всё своё чувство юмора.

Пока они пробирались сквозь окопы, рвы и землянки, она даже заметила пару знакомых лиц — ветеранов, годами сражавшихся за Тысячу Мечей. Она кивала им точно так же как в старь, когда ими командовала, а они кивали в ответ.

— А Орсо точно там? — окликнула она Виктуса.

— О, само собой. Коска разговаривал с ним в первый же день.

Такая мысль не очень то ободрила Монзу. Когда Коска начинает разговаривать с врагами, он обычно заканчивает обогатившимся и сменившим сторону. — И что у этих двух хмырей нашлось сказать друг другу?

— Спроси Коску.

— Спрошу.