Лучше поздно

- Поттер, заблуждаться бессмысленно. Вы говорили о Дамблдоре, но я не представляю, что он может такого сказать, чтобы… - он вздрагивает, как от озноба, и продолжает очень тихо: - Тем не менее я искренне вам благодарен. За то, что попытались мне поверить. За то, что имели терпение выносить мое общество и выдергивать меня с того света. За то, что защищали перед собственным факультетом. За то, наконец, - он запинается и заканчивает совсем беззвучно, - что сумели что-то ко мне почувствовать.

- За такое не благодарят, - хрипло выговариваю я, - и вообще… ничего нового вы мне не сказали. Стоит ли тратить время на слова, когда у нас его и так нет?..

- Вот именно, - невесело усмехается он. - Я понимаю, вам хочется… большего, но благодаря мистеру Джоэлу вы ведь знаете все о моих… предпочтениях. А вот я совсем ничего не знаю о ваших. Уверены, что вам хочется именно того, чего хотелось бы мне?

- А какое это вообще имеет… - начинаю я - и смущенно умолкаю. Действительно, я ведь и сам толком не разобрался в собственных предпочтениях. С одной стороны, мне совсем не хочется повторения той раздирающей боли, хотя - я почему-то в этом уверен - со Снейпом все было бы по-другому. С другой - быть… сверху, если этого не хочет он, особенно после того, что с ним почти ежедневно вытворяют мои коллеги… я даже зажмуриваюсь от подступившей тошноты - и он, конечно, все понимает.

- Вот видите, Поттер, имеет, и еще какое. Вы неопытны, и без должной подготовки физическая близость станет для вас пыткой, чего я, разумеется, не желаю. И не хочу, чтобы, выбери мы… другой сценарий, вы жили потом с сознанием того, что причинили боль мне, что сейчас, увы, неизбежно.

- Я больше никогда не сделаю вам больно, - тихо говорю я. - А вы… если вам нужно… я могу потерпеть.

- Нет, такой ценой мне этого совсем не нужно. Да Мерлин с ней, с физической болью, - он устало вздыхает. - И вы, и я вытерпели ее достаточно - но что вы будете потом делать с одиночеством? Поверьте, после потери того, кто стал… настолько близок, его будет еще тяжелее пережить.

- Но вы же… выдержали, - упрямо шепчу я, приподнявшись на локте, чтобы увидеть его лицо. Ничего хорошего там, конечно, нет - печаль, и усталость, и боль, которую он даже не пытается скрыть.

- Да, я выдержал. И знаю, что это такое - поэтому и не хочу, чтобы вы испытали что-то подобное.

- Значит… нет? - выталкиваю я через перехваченное спазмом горло.

- Нет. Того, чего вы хотели, не будет. Но… думаю, кое-что я все же могу себе позволить - вернее, просто обязан сделать, чтоб вы не думали обо мне совсем уж плохо.

- Что?.. - но холодные пальцы в третий раз за последние минуты прижимаются к моим дрожащим губам.

- Ш-ш… Закройте глаза… просто полежите тихо… вот так.

И я закрываю глаза, но слезы, которые я уже не в состоянии удержать, ползут из-под сомкнутых век и сбегают по вискам. Он вздыхает, и по скрипу кровати я понимаю, что он вытянулся рядом. Я бы вжался в него всем телом, стиснул так, чтобы хрустнули ребра - но сил нет даже на то, чтобы просто протянуть руку и дотронуться до него. В который раз за последние дни он оказывается прав?.. Если мне так больно сейчас, то после… всего осталось бы, наверное, только допить малфоевское вино. Как у него еще хватило душевных сил отправить меня вчера за противоядием?

Как больно. Но я не могу отвлекаться сейчас на боль. Раз он не хочет… большего, я должен запомнить хотя бы то, что есть. То, как он гладит меня по волосам. Как касается влажной щеки сомкнутыми губами. И как эти сухие шершавые губы накрывают мои… и как это правильно, что на этот раз он целует меня именно так - требовательно и властно, чтобы я ни на миг не забывал, с кем целуюсь… и чтобы одна боль заглушила другую. Он даже прикусывает нижнюю губу - и я глухо вскрикиваю, но не отдергиваюсь, а отвечаю тем же - и чувствую на губах солоноватый вкус его крови. Пугаюсь, что причинил ему боль по-настоящему, быстро и виновато зализываю кровоточащую трещинку - и слышу, как, на секунду оторвавшись от меня, он удивленно фыркает:

- Вы быстро учитесь… не ожидал.

Он это уже говорил… когда?.. Но он не дает мне возможности вспомнить - узкая ладонь вновь уверенно спускается ниже - и утихшее было возбуждение возвращается обжигающей волной. О господи, что он делает… это… я захлебываюсь протяжным стоном, который он тут же гасит новым поцелуем - и кайф от прикосновения его губ возрастает тысячекратно, потому что к этому присоединяются движения его руки там, где я уже и не мечтал ее почувствовать - одним движением он высвободил из джинсов мой член и сомкнул на нем прохладные пальцы - совсем как я в среду. Только мне до снейповского самоконтроля как до солнца. Я сжимаю кулаки так, что ногти вонзаются в кожу, и извиваюсь, и толкаюсь ему в ладонь, и выталкиваю между всхлипами:

- Еще… еще… еще…