Лучше прячься

Обернувшись, Миша внимательно смотрит мне в глаза. Словно говорит: «Успокойся. Я рядом. Все будет хорошо». И только после того, как я киваю в ответ, он срывается дальше.

Мы выбегаем на лестничную площадку. Русаков подталкивает меня вперед, и мы начинаем спускаться. Бежим так быстро, что в какой-то момент начинает казаться, будто в легких совсем нет кислорода, а перед глазами начинает темнеть. Мне ужасно страшно, но он за моей спиной, и я знаю, что пока Миша рядом, он не позволит случиться ничему плохому. Мы были с ним вдвоем, в СИЗО, против толпы разъяренных зэков. И даже тогда я подсознательно понимала, что все будет хорошо.

Когда мы наконец-то спускаемся на первый этаж, Миша обходит меня и приоткрывает дверь. Выглядывает на улицу.

– Так, маленькая, идем быстро, не оглядываясь, все поняла?

Я киваю. Мне страшно, ноги ватные, но я стараюсь не подавать виду. Сейчас паника только усугубит ситуацию. Просто киваю в ответ и следую за ним.

На улице, у подъезда мы видим синий Опель, на котором Арина возила меня к дедушке. При мысли о приятельнице горечь подступает к горлу. Неужели это правда? Она предала меня? Но, за что?

Шторм уводит нас через дворы. Спустя минут десять мы выходим на дорогу. Миша ловит такси.

– К ЦУМу, – открыв пассажирскую дверь, говорит водителю.

Мужчина кивает, и мы устраиваемся на заднем. И только когда машина начинает движение, я прикрываю глаза и позволяю себе выдохнуть.

Миша напряжен. В его руках телефон и он то и дело набирает кого-то. Ладонь Русакова сжимает мое бедро.

– Миш…

Он поворачивается ко мне, когда завершает очередной разговор.

– Жена его, Арина, меня к дедушке возила… – выпаливаю, сама не знаю зачем. До сих пор в голове не укладывается, не стыкуется картинка. Зачем это делать Арине?

Миша хмурится.

– Где ее найти можно?

– У нее бутик свой.... Она говорила, что одеждой занимается.

– Нет, где она жила раньше. Помнишь ее дом?

Не понимаю, к чему это.

– В центре жила все детство, недалеко от набережной. Вряд ли мы ее там найдем. Но я знаю, где Арина с Гордеем живет.

Миша кривится.

– Да не живет она с Гордеем этим…

– Как, не живет?

Тем временем машина останавливается у центрального магазина. Миша расплачивается за проезд и помогает мне выйти.

– Ты собираешься пойти к ней? Но, вдруг там засада?

Вместо ответа Русаков меня за руку берет и тянет за собой. Мы спускаемся к набережной. Здесь скользко и темно, и все силы уходят на то, чтобы не упасть. Мне холодно. Чем ближе к воде, тем сильней порывы ветра.

Миша оборачивается, желая что-то сказать, но вдруг осекается. Тяжелым взглядом скользит по мне. А потом молча снимает с себя куртку и накидывает ее на мои плечи.

– Не надо, Миш.

Он не говорит ничего. Застегнув молнию, осматривается по сторонам.

– Тебе нужно спрятаться.

Только сейчас понимаю, что Русаков бросил свою машину у меня во дворе.

– Почему мы на твоей машине не поехали?

Он хмурится. Несколько секунд молчит, сверля меня взглядом.

– Романова, мозги давай включай. Мне они сейчас ой как нужны, – смеется беззлобно, устало, прижимая меня к себе. Растирает спину ладонью, пытаясь согреть.

Черт. Точно. Если за нами следят, значит, и машину его знают. Гордей не зря приготовил пистолет – он видел во дворе авто Шторма. Но отпускать Мишу одного я тоже не хочу.

– Хорошо, я с тобой иду.

– Нет, – пресекает грубо, отстраняется. Но я продолжаю стоять на месте, всем своим видом показывая, что не отступлю.

– Хорошо, – сдается нехотя. – Но я проверю все сам. Если будет чисто, дам знак.

Миша исчезает в глубине двора, а я остаюсь на месте. Аромат его куртки немного успокаивает меня. Я согреваюсь потихоньку, наконец-то переставая дрожать.

Проходит несколько минут, и я понимаю, что больше ждать не могу. Осторожно прохожу во двор, двигаясь вдоль дома. Подойдя к двери, прислушиваюсь к происходящему за ней. Она вдруг открывается и на пороге показывается Русаков.

– Идем, – кивает мне.

Я прохожу в дом. Осматриваю обстановку. Коридор, он же – кухня, дальше в проходе за небольшой ширмой туалет и комната. На столе все разбросано – старая подсохшая еда вперемешку с пустыми бутылками из-под алкоголя и грязной посудой. Ободранные грязные обои, еще со времен детства. Я помню их, помню все, что находится здесь. Неужели в таких условиях живет Арина?

Девушка сидит на диване, подобрав под себя ноги. Напуганная, с заплаканным лицом. Когда в комнате появляется Миша, она вздрагивает. Я вижу, как в ее глазах появляется паника.

– Это она? – спрашивает меня Шторм.

– Да… Ты здесь живешь?

Нынешняя Арина совершенно не похожа на ту, которая еще днем возила меня на встречу с дедушкой. От нее разит алкоголем. По лицу размазаны подтеки туши.

– Да, я здесь живу, – произносит с едкими нотками в голосе. Поворачивается ко мне.

– А что, Романова, с такой мной ты бы не стала общаться?

Я молчу. Тогда она кривится.

– Да ты никогда не общалась со мной. Мажорка гребаная, – презрительно, сквозь зубы. – Ты всегда была выпендрежная. Дед у нее прокурор, видите ли… Хвасталась вечно им, только где теперь твой дед, а?!