Лучше умереть!

— А! Теперь ясно. Хозяин строг во всем, что касается порядка. Он был, надо думать, каким-нибудь чином в армии. А вы проявили недостаточное уважение к тому, что он больше всего на свете любит и почитает, — к инструкциям. Но не стоит отчаиваться, госпожа Фортье… все уладится. Вы же знаете: наш хозяин любит вспылить, но ведь в конечном счете лучше него человека и не сыщешь. Не может он вас уволить, вас — вдову Пьера Фортье. И не уволит!

— Я уйду, Давид! Через неделю меня на заводе не будет! — с горечью воскликнула Жанна. — Но, как я уже сказала господину Лабру, это ему счастья не принесет!

— Это все слова, госпожа Фортье. Сколько их люди на ветер бросают! Лично я уверен, что хозяин одумается… Вот увидите, все утрясется, и вы останетесь с нами. До свидания, госпожа Фортье. Спокойной ночи, кроха; ну-ка, обними своего приятеля…

Он раскрыл объятия, громко чмокнул Жоржа в обе щеки и ушел. Жанна ждала, когда ей принесут списки рабочих, чтобы можно было запереть дверь. Прошло десять минут, и появился Жак Гаро.

— Вот списки, — сказал он, положив листки на одну из полок у окна. — Что нового?

На этот вопрос ответил маленький Жорж — подошел, ухватил его за руку и сказал:

— У нас куча неприятностей, дружок мой Жак. Мы уходим с завода…

Старший мастер вздрогнул.

— Уходите с завода! — воскликнул он, глядя на вытиравшую слезы женщину.

Жанна кивнула.

— Значит то, что я предвидел и чего боялся, случилось! Хозяин принялся вас ругать… вы не смолчали… он разгневался и…

— И выгнал меня! — закончила за него Жанна.

— Вы, конечно, его страшно разозлили.

— Он был слишком резок со мной. Меня возмутили его упреки; может, они и небезосновательны, но высказать их можно было несколько иначе. Короче говоря, через неделю я ухожу.

— И куда же вы направитесь через неделю? Что вы намерены делать?

— Куда? Сама не знаю… Что буду делать? Работать… Конечно, мне нужно будет работать, и страшно много, чтобы заработать на хлеб себе и детям.

— Опомнитесь, Жанна, не стоит усугублять и без того тяжелую ситуацию. Хозяин может пересмотреть свое решение: он ведь принял его, поддавшись минутному гневу.

— Я хочу уйти.

— Вы это серьезно?

— Серьезнее некуда! Повторяю: я хочу уйти.

— А как же я, Жанна, ведь я вас больше не увижу!

— Все к лучшему. Вспомните, что я вам не так давно говорила. Перестав видеться со мной, вы меня забудете.

— А вы вспомните о том, что я вам ответил: «Моя любовь — это моя жизнь»! Без любви к вам мне не жить, ведь это все равно, что перестать дышать. Послушайте, Жанна, очень вас прошу: не совершайте необдуманных поступков. Завтра я поговорю с хозяином и очень попрошу его не увольнять вас.

— Вы не сделаете этого, господин Гаро, я запрещаю вам!

— Но вас же ждет нищета! Жанна, вы знаете, какие чувства я к вам питаю. И повторяю сейчас то, что сказал вам утром! Я люблю вас… Полюбите и вы меня… Давайте жить вместе!…

Женщина возмущенно выпрямилась.

— Жить с вами! — воскликнула она. — Быть вашей любовницей!… Должно быть, вы меня сильно презираете, коль скоро делаете такое предложение!.

— Всем, что для меня свято в этом мире: честью своей, честью покойной моей матери клянусь, что, как только истекут десять месяцев вашего вдовства, сразу же, в тот же день вы станете моей женой.

— Мамочка, — сказал вдруг Жорж, — не огорчай моего дружка Жака. Он обещал стать богатым, а когда разбогатеет, подарит мне новую лошадку — большую деревянную лошадку, красивее, чем эта… Жак, дружок, ведь правда?

— Да, милый… да… все, что захочешь… — сказал старший мастер, обнимая Жоржа.

Затем горячо продолжил:

— Жанна… Жанна, дорогая… Подумайте хорошенько… Ведь я предлагаю вам настоящую жизнь, счастье ваших малышей, которых вы так любите; и я тоже буду любить их всеми силами души. Если вы отвергнете меня, их, как и вас, ждет нищета… Беспросветная нищета. Много ли женщина может заработать? Вы никогда не заработаете детям на приличную еду и одежду, а они в этом так нуждаются.

— О! Искуситель! — вскричала вдова, лихорадочно схватившись за голову; лицо ее было бледным. — Вы сгущаете краски, чтобы запугать меня… привести в отчаяние… сделать слабой…

— Я говорю правду такую, какая она есть. Но, хоть бы и вопреки вашей воле, я спасу вас! Не брошу ни в нужде, ни в отчаянии. Вы будете моей женой!…

— Боже мой… Боже… — в отчаянии, граничащем с безумием, произнесла Жанна, ломая руки. — И ведь не сжалится надо мной, не замолчит, не уйдет!

— Желая доказать свою нежность к вам, я повинуюсь. Ухожу. Но и уйдя, буду думать о вас… о том, что можно сделать… чтобы счастье ваше стало безусловной реальностью…

И Жак Гаро ушел, оставив женщину в ужасном смятении.

Она села — или скорее рухнула — на стул и сбивчиво заговорила сама с собой: