Лучше умереть!

Перекличка началась. Пассажиры все еще бестолково толпились на палубе. Рабочий в вельветовом костюме стоял между седовласым мужчиной с девушкой и бывшим старшим мастером альфорвилльского завода. Помощник капитана, зачитывая список пассажиров, назвал имена Джеймса Мортимера и Ноэми Мортимер — на них отозвались светловолосая девушка с отцом.

«Ноэми Мортимер… — подумал Жак Гаро. — Какое красивое имя!…»

— Господин Поль Арман… — продолжал читать помощник.

— Здесь! — ответил Жак.

Услышав это имя, упомянутый выше молодой человек с расхлябанной походкой и весьма живописной речью внезапно вздрогнул и с каким-то особым интересом уставился на того, кто сказал «Здесь!».

— Поль Арман! — прошептал он себе под нос. — Имя моего двоюродного брата, а говорили, будто он умер! Ну и ну! Интересные делишки! Этот малый производит впечатление богатенького гражданина! Здорово, однако, было бы обнаружить вдруг такого жирненького родственничка!

Он с любопытством разглядывал Жака Гаро, который и не подозревал о том, какой эффект произвело присвоенное им имя покойного товарища.

«Забавно, — думал рабочий, — я же был знаком со своим двоюродным братом, а теперь не могу узнать его. Правда, когда мы виделись, он был моложе, годы меняют человека, но все-таки я немного помню его лицо, и, кажется, тут ни малейшего сходства нет. Наверное, это не он. Но все равно я с этим типом как-нибудь да поболтаю…»

В этот момент помощник капитана произнес:

— Овид Соливо!

Парижанин ответил:

— Вот он я!

Вскоре перекличка закончилась. И сразу же прозвучал приказ занять свои места в каютах.

«Черт возьми, — подумал рабочий, — хорошенькое дельце! Этот тип путешествует первым классом, как и инженер Мортимер со своей девицей! Нас разлучили… и уже не поболтаешь. Какой же я дурак! — стукнул вдруг себя по лбу Овид Соливо. — Если вторыми не принято ходить к первым, то первые-томогут отправиться ко вторым. Попрошу сообщить этому Полю Арману, что я здесь, и он ко мне зайдет. Проще и не придумаешь».

Пассажиры заняли свои места; пароход снялся с якоря и вскоре уже на всех парах плыл к Америке.

Жак Гаро большую часть времени проводил в салоне, куда частенько захаживал Джеймс Мортимер со своей белокурой Ноэми. Он ломал голову над тем, под каким бы хитроумным предлогом познакомиться с отцом и дочерью и завязать с ними отношения, но ничего путного на ум не приходило.

Из случайно подслушанного разговора между одним из пассажиров и Мортимером он узнал, что тот направляется в Нью-Йорк, свой родной город. Поскольку бывший мастер и сам туда же ехал, ему тем более хотелось познакомиться с человеком, который за время путешествия мог бы рассказать ему, какие там царят обычаи и нравы, и — уже в Америке — оказался бы, безусловно, очень полезен; но никак ничего не мог придумать.

Прошло три дня с момента отплытия. Погода стояла чудесная, и большая часть пассажиров высыпала на палубу. Овид Соливо прохаживался в носовой части корабля, посматривая, нет ли в толпе пассажиров того Поля Армана, который, может быть, приходится ему двоюродным братом. Но — так же как накануне и днем раньше — Жак Гаро не выходил из салона.

«Невероятно! — размышлял Овид. — Нужно быть просто больным, чтобы отдать столько денег и сидеть в четырех стенах, словно в тюремной камере. Пойду-ка и сейчас же все разузнаю».

Он тут же наткнулся на матроса, обслуживающего каюты первого класса, с горем пополам изъяснявшегося по-французски, поприветствовал его и обратился со следующей просьбой:

— Простите, сударь, будьте так любезны, окажите мне небольшую услугу.

— Оу! йес! — ответил англичанин. — Я вам сэйчас покажу. С удовольствием.

— Дело вот в чем. Первым классом едет один пассажир, имя которого, названное при перекличке, кое-что Бибинапомнило.

— Биби? — прервал его матрос.

— Биби — это я… — пояснил Овид. — Так вот, оно напомнило мне имя одного из моих двоюродных братьев, которого я считал умершим; может, так оно и есть, а может, он сейчас чувствует себя не хуже нас с вами.

— Оу! Йес! Он может.

— Вот мне и хотелось бы узнать, как все обстоит на самом деле. И раз уж здешние правила запрещают мне входить в помещение первого класса, а я порядок уважаю, я и решил попросить вас оказать мне услугу и передать этому господину, что кое-кто хочет сообщить ему кое-что интересное, но не может сам к нему зайти и просит его на пять минут подняться на палубу в носовой части корабля.

— Оу! Йес! Говорить мне имя персонейджа.

— Поль Арман.

— Говорить еще ваш имя.

— Овид Соливо… Француз, уроженец Дижона, Кот-д'Ор.

— Оу! Йес! Эта довольна…

Англичанин спустился в столовую и, обращаясь к метрдотелю, спросил его на своем родном языке:

— Вы знаете господина Поля Армана из первого класса?

Метрдотель открыл свою записную книжку, каждая из страниц которой была озаглавлена одной из букв алфавита.

—  Арман Поль, — прочитал он, — каюта № 24. Это тот пассажир, который все время торчит в салоне.

— Прекрасно… я понял, о ком речь. Пойду загляну туда.