Лучше умереть в бою

Расчеты меня не подвели. Это я понял, поднявшись на очередной скалистый холм, с которого увидел само село. Вернее, еще не село, а многочисленные, разбросанные на большом пространстве огни. Село в самом деле было большое и освещало часть неба, как и любой населенный пункт. Не разглядывая в бинокль улицы, я прозондировал с помощью тепловизора только свой предстоящий путь, не увидел опасности и снова побежал, чтобы успеть к крайнему от дороги дому раньше, чем туда доберется Илдар. Мне хотелось не ошибиться в парне, хотелось верить в то, что он стоящий человек и придерживается норм поведения, выработанных его предками. Если я попросился к нему в гости, он обязан проявить гостеприимство и даже должен защищать меня, если кто-то посягнет на мою жизнь, будь это сам Пехлеван. К сожалению, современные горцы часто забывают старые правила. Поэтому об осторожности забывать нельзя никогда.

Остаток пути я пробежал быстрее. Во-первых, бежать под гору легче, чем наоборот; во-вторых, ощущение близкого финиша обычно добавляет скорости. И только уже в трех десятках метров от села, когда стали видны силуэты домов, я остановился и снова взялся за бинокль. Тепловизор снова не показал опасности, поэтому я сразу двинулся к забору. Он был невысоким, до уровня моей груди, сложенным из слоистого камня-слюдяника. Но вместо связующего материала использовался не цемент, а глина, которой здесь больше, чем земли. Поэтому прежде чем перебраться через забор, я потрогал его руками, проверяя устойчивость. Камни держались крепко. И я без сомнения поставил на стену руки, одним прыжком перебросив свое тело по другую сторону забора. Двор был бетонированный, споткнуться было негде; я быстро проскочил к дому и забрался в первое попавшееся окно. Теперь можно было безбоязненно осмотреться и подготовиться к встрече Илдара.

Дом оказался одноэтажным, но чердак тоже когда-то был жилым. Это не мансарда в обычном понимании этого слова, а просто слегка утепленный чердак, на котором стояли стол и кровать. А главное, там было два окна. Одно – с торца дома, второе – в крыше, которое смотрело как раз в сторону дороги в центр села. Той самой дороги, по которой мой недавний пленник и должен был подойти. Устроившись около этого окна, я стал наблюдать.

Наконец показался Илдар. Не хотелось петь, но сама собой в голове промелькнула мысль о том, что кто-то там милого узнает по походке. Мне этот человек милым не казался, тем не менее я рассчитывал в чем-то на его помощь. Сам Илдар еще не понимал, что мы с ним в какой-то степени оказались в одинаковом положении. И его и меня пытались «убрать», как кучку навоза с дороги. Равнодушно. Но ни мне, ни ему не хотелось ощущать себя пылью на тропе чужой войны. Поэтому нам требовалось действовать, причем действовать совместно. Однако у Илдара еще была сильна привязанность к Пехлевану и вера в него, в его справедливость. Возможно, в чем-то Илдар был прав, и я напрасно думал о Пехлеване плохо. Но заставить меня видеть существенную разницу в поведении Нажмутдинова и Лагуна было трудно. Точно так же, как убедить Илдара в том, что не он предал Пехлевана, а тот предал его. Но попробовать стоило.

Илдар шел один посреди дороги. На всякий случай я просмотрел не только саму дорогу, но и всю улицу. Он шел, можно сказать, демонстративно, а вдоль заборов могли красться другие люди. Но никого видно не было, тепловизор «свечения» не показывал. Только во дворе одного из домов, мимо которого проходил Илдар, остановился какой-то человек, вслушиваясь в шаги. Судя по фигуре, это была пожилая женщина, с трудом переставлявшая ноги. Но к забору она даже не подошла.

Тем временем начало стремительно светать. Это было не в мою пользу, потому что я хотел бы дойти до дома отца Илдара в темноте и при этом никому не попасться на глаза. Простая забота о своей безопасности, а вовсе не скромность. Но с природой спорить я не умел, и потому следовало удовлетвориться тем, что есть.

Илдар подошел к забору, посмотрел по сторонам, не наблюдает ли кто за ним, и пинком открыл калитку. Скрип в темноте всегда бывает более звучным, чем в дневное время, и мне он не понравился. Не желая, чтобы Илдар и дверь в дом тоже открывал пинком, я крикнул:

–  Иду…

Перешел к другому окну, выбрался из него на карниз и спрыгнул во двор. Высота была около трех метров. Илдар с уважением оценил мой полет, покачал головой, но ничего не сказал. Для него с его походкой и легкой, на мой взгляд, неуклюжестью в движениях, да и излишним весом такой прыжок мог бы закончиться трагически. Для меня же он был естественным выполнением нормальных тренировочных упражнений на полосе препятствий. Я легко спружинил ногами, прыгнул вперед и в сторону и через секунду уже стоял перед Илдаром, готовый последовать за ним.

–  Ну, что твой отец? Он уже нашел нужную тему для философского разговора?

–  Он никогда не ищет темы. У него полная голова этих тем. Хотя никто не знает, когда на него накатит. Иногда может несколько дней молчать. Иногда просто разговаривает. А порой…

–  Тогда – идем?

–  Идем!