Лучше умереть!

— А я не хочу молчать! — яростно оборвала его Аманда; лицо ее перекосилось от гнева. — Ах! Ты думал, что я слепая и ничего не вижу, глупая и ничего не понимаю! Ты, бедняжка, жестоко ошибся. Теперь я буду следовать за тобой по пятам. Тенью твоей стану. Я хочу быть богатой — и ты сделаешь меня богатой, иначе я отправлю тебя на каторгу. Понял? На каторгу! Да! Да! На каторгу!

И девушка расхохоталась — громко, нервно, прерывисто. Соливо испугался, как бы этот смех не услышали на улице.

— Замолчишь ты наконец? — угрожающе прошипел он.

Аманда, впадая во все более бредовое состояние, возмутилась:

— Замолчать? Почему я должна молчать? Я правду говорю. Никакой ты не барон де Рэйсс! Я еще сорву с тебя маску! Я тут все говорила о каторге, а ведь по тебе, наверное, эшафот плачет!

Наконец Аманда умолкла. Наступила последняя стадия действия канадского зелья. Теперь с ее уст срывались лишь нечленораздельные звуки, похожие на рычание дикого зверя. Прошло еще несколько минут, и девушка рухнула на пол, забившись в страшных судорогах. На губах у нее выступила кровавая пена.

Овид задрожал. Ведь с Жаком Гаро ничего подобного не было. Может быть, доза оказалась слишком большой? Если на его беду Аманда сейчас умрет, ее смерть неизбежно повлечет за собой расследование, и дело примет весьма печальный оборот… Девушка по-прежнему билась в конвульсиях, из груди ее вырывался жуткий хрип.

«Нужно все предусмотреть», — подумал Соливо.

И, выплеснув в камин остатки шартреза из бутылки, он поспешно бросился на улицу, надеясь найти врача. Выходя из сада, он буквально натолкнулся на мужчину с женщиной, они неподвижно стояли, прислушиваясь. Женщина — хозяйка гостиницы — воскликнула:

— Но это же господин барон де Рэйсс!..

— Да, сударыня. Мне срочно нужен врач для той дамы, что живет вместе со мной. Она заболела…

— Значит, те ужасные крики, что мы слышали…

— Да, сударыня, это кричала она.

— Я врач, сударь, — произнес Ришар; он только что закончил перевязывать доставленных в гостиницу раненых, — и готов вам помочь.

— Идемте же скорее, прошу вас, идемте со мной.

Когда они втроем вошли в столовую, девушка по-прежнему лежала на полу, судорожно извиваясь. Доктор Ришар склонился над ней. Пощупал пульс. Затем приподнял полузакрытые веки, разжал судорожно сжатые губы. Кровь изо рта больше не шла — лишь беловатая пена. Доктор внимательно посмотрел на Овида.

— Странная штука, сударь, — сказал он. — Вам приходилось бывать в Америке, не так ли? И вы знакомы с неким Кучиллино из Нью-Йорка?

Соливо смертельно побледнел, внезапно узнав врача: именно он двадцать один год назад на борту «Лорд-Мэра» беседовал с пожилым канадцем.

— Да, сударь, — с трудом произнес он.

— Нашатырь у вас есть? Он нужен мне, и как можно скорее! В противном случае я не ручаюсь за жизнь этой женщины.

— Через три минуты вы получите его, доктор, — сказала хозяйка гостиницы.

И выбежала из комнаты. Как только она скрылась из виду, врач подошел к Соливо и сказал:

— Вы не просто знакомы с проживающим в Нью-Йорке канадцем Кучиллино, вы купили у него настойку, известную там под названием «ликер истины».

Овид понял, что нет смысла отрицать, поэтому кивнул.

— По необходимости — или просто из любопытства — вы решили узнать, что на уме у этой девушки, и пустили в ход канадскую настойку, дабы привести ее в то состояние, в котором даже самые отъявленные лгуны говорят правду.

— Не отрицаю, но у меня были законные основания…

— Меня это мало волнует, — оборвал его врач. — Факт остается фактом: вам повезло, что вы случайно наткнулись именно на меня, ибо вы превысили дозу, и жизнь девушки теперь висит на волоске!

В этот момент вернулась хозяйка гостиницы. Взяв у нее пузырек с нашатырным спиртом, доктор Ришар накапал десять капель в стакан воды. Затем опустился на колени возле Аманды, с трудом разжал ей зубы и заставил выпить. Смесь оказала мгновенное действие. Конвульсии сразу же прекратились, тело девушки обмякло. Доктор заставил ее проглотить еще немного, затем сказал:

— Теперь остается лишь уложить ее в постель. По-моему, теперь она вне опасности. Завтра утром я зайду ее проведать.

Овид поклонился, что-то пробормотал, выражая свою благодарность, и доктор Ришар ушел. Дижонец замер возле кровати, на которой неподвижно лежала примерщица госпожи Огюстин.