Лучше умереть!

— К сожалению, сударыня, подобный ответ меня никоим образом не удовлетворяет. Вы вынуждаете меня усомниться в девочке, которой я полностью доверяла, вдобавок она была опасно ранена из-за того, что выполняла порученную мной работу! Вы явно недовольны ею. И я имею полное право знать причину вашего недовольства, более того — я просто обязана ее знать. И если Люси недостойна дружеского отношения, отныне я буду обращаться с ней совсем иначе.

— Мне нечего вам сказать.

В этот момент шторка на дверях гостиной раздвинулась, и на пороге появилась Люси — страшно бледная, она едва держалась на ногах.

— Когда беретесь делать подлость, сударыня, — сдавленным от волнения голосом произнесла она, — имейте хотя бы храбрость довести ее до конца.

Мэри затряслась от гнева.

— Люси… Люси… — воскликнула госпожа Опостин.

— О! Простите меня, сударыня, — сказала мастерица, — я ведь была тут, за шторкой… Ждала, пока вы освободитесь, чтобы не мешать. Я случайно услышала то, что говорила барышня, и не могла совладать с собой от возмущения. Она оскорбляла меня… говорила в таких выражениях, что вы Бог знает что могли обо мне подумать… а я так дорожу вашим доверием и добрым отношением… Была затронута моя честь! Так разве я могла смолчать?… Теперь я тут! Попросите же госпожу Арман в моем присутствии объяснить, почему она не хочет, чтобы впредь я когда-либо появилась в ее доме. Посмотрим, посмеет ли она при мне подобным же образом оскорблять меня и дальше!

— Сударыня, — сказала Мэри, обращаясь к портнихе, — вы позволяете оскорблять меня в вашем доме!..

— Я требую, чтобы вы объяснились! — перебила ее Люси. — Разве это оскорбление? Полноте, сударыня; или вы уже запамятовали, как всего лишь неделю назад соизволили приехать на набережную Бурбонов и самолично не поленились подняться на седьмой этаж, дабы попросить кое о чем бедную мастерицу?

— Довольно! — крикнула Мэри.

— Нет, вы меня выслушайте. Я не хочу, чтобы меня чернили за глаза, слышите — не хочу!

— Я не желаю больше этого слушать, — произнесла Мэри и кинулась к дверям.

Невеста Люсьена Лабру преградила ей путь.

— Люси… Люси… — в испуге повторяла госпожа Огюстин.

— Я не хочу, чтобы меня чернили, сударыня! — заявила девушка. — И вправе оправдать себя. А потом уж сами решайте. Госпожа Арман, похоже, уже не помнит, как неделю назад стояла передо мной на коленях, умоляя меня принести себя в жертву, и предлагала деньги — огромную сумму, три тысячи франков, лишь бы я уехала из Парижа. И знаете, почему? Потому что я — ее соперница! Она влюбилась в человека, который любит меня и которого я тоже люблю! И это — единственная причина ее ненависти ко мне! Спросите у нее самой, так ли это! Ну же, сударыня, разоблачите меня, если я лгу! Вы любите Люсьена Лабру. Завоевать его вы не смогли, и поэтому решили купить… а меня вы ненавидите потому, что прекрасно знаете: если вам и удалось купить себе его фамилию, сердце его вы не купите ни за какие деньги, ибо оно всегда будет моим!

— Смотрите, я ведь тоже кое-что могу рассказать! — произнесла Мэри; губы у нее совсем побелели, а глаза зловеще сверкали.

— Я не боюсь этого, я презираю вас, и с гордо поднятой головой готова выслушать из ваших уст очередную подлость.

— Вы еще не знаете, что мне известно, как вас зовут… — сказал Мэри.

— Меня зовут Люси… Вы намекаете на фамилию моей матери. Так это еще одна подлость с вашей стороны! Да, честь моей матери запятнана приговором суда. А вам-то что до этого? Разве вы вправе оскорблять ее саму и ее ни в чем не повинную дочь? Меня зовут Люси Фортье… Ну и что? Я в чем-то виновата? Вот мы с вами стоим сейчас друг перед другом; вы — богаты, я — бедна. Ваше имя ничем не запятнано, а мое запятнано. Ну так вот: как бы ни ничтожна была моя роль в этой жизни, я ни за что не променяла бы ее на вашу, ибо она просто отвратительна!

— Сударыня, — вскричала Мэри, обращаясь к госпоже Опостин, — или вы сейчас же прогоните эту особу, или я сочту, что вы меня тоже решили оскорбить. Ее мать приговорили к пожизненному заключению за кражу, поджог и убийство. Порода всегда скажется!

— Госпожа Люси, — сухо сказала госпожа Опостин, — зайдите в кассу и возьмите расчет. Больше вы у меня не работаете.

Люси смертельно побледнела.

— Вы прогоняете меня? — запинаясь, сдавленно спросила она.

— Я больше не нуждаюсь в ваших услугах.

Мэри торжествующе улыбнулась. Дочь Жанны Фортье увидела эту улыбку…

— А! Теперь вы довольны, правда? — сказала она, пристально глядя на соперницу. — Мало вам того, что отняли у меня моего любимого, мало того, что сердце мне разбили, так теперь я и работы по вашей милости лишилась! Вы лишили меня счастья и покоя, а теперь и кусок хлеба отбираете! Ведь куда бы я ни попыталась теперь устроиться, у меня непременно спросят, где я работала прежде… Я скажу, что у госпожи Опостин… И они поинтересуются, стоит ли брать меня, а она ответит: «Не связывайтесь с этой девушкой: ее мать приговорили к пожизненному заключению за кражу, поджог и убийство!..»