Лучше умереть!

— Я никогда больше не буду так делать, — заверил его Овид.

Доктор Ришар, отказавшись принять какое-либо вознаграждение, ушел.

«Мне здорово повезло, что она не умерла, — подумал дижонец. — Этот человек не стал бы со мной церемониться…»

Он вернулся в комнату Аманды.

— Слушайте, барон, — сказала девушка, — теперь мы одни, и вы можете говорить откровенно. Что же произошло вчера между нами?

— Голубушка моя, я и сам ничего не знаю. Насколько я понимаю, ничто не могло служить причиной вашего внезапного приступа. Я очень испугался и тут же бросился на улицу, чтобы бежать за врачом, и привел того доктора, который только что был. Сейчас я пришлю к вам Мадлен, а сам пойду обедать.

Овид вышел. Девушка, нахмурившись, проводила его взглядом.

— Нет! Нет! — прошептала она. — Как-то это странно. Чем больше думаю, тем более подозрительным мне все кажется. И я ничего не помню! А! Кое-что все-таки помню: я выпила кофе и две рюмки шартреза. Потом вдруг будто ослепла и оглохла… А что если этот прохвост хотел меня отравить?

Как только эта мысль мелькнула у нее в голове, Аманда, начисто позабыв о своей слабости, вскочила с постели, бросилась к не убранному со вчерашнего вечера столу, схватила бутылку из-под шартреза и внимательно осмотрела ее: бутылка была пуста.

— А я, между прочим, выпила не все! — чуть ли не крикнула девушка. — Прекрасно помню, что в бутылке еще оставалось немного ликера — рюмки две-три. Должно быть, негодяй подсыпал яда в шартрез, а потом вылил все, что осталось, чтобы уничтожить следы преступления. Ах! Как же я была права, когда не доверяла ему! Теперь мне следует вести себя осторожнее, чем когда бы то ни было. Кто же он такой, что запросто готов убить хоть Люси, хоть меня? Нужно во что бы то ни стало узнать это; и я узнаю…

Аманда вернулась в кровать. Чуть спустя пришла Мадлен, служанка, с большим кувшином лимонада; налив стакан и подав его больной, она спросила:

— Ну что, милочка, вам уже лучше?

— Да, мне уже гораздо лучше. А завтра я уже буду совсем здорова; я же не так пострадала, как те несчастные, что попали в катастрофу… Расскажите, как они там — те раненые, которых принесли в гостиницу… Кажется, там еще был молодой человек…

— Да, сударыня. Этой ночью он пришел в сознание, а утром уже смог поговорить с доктором, но рана у него на голове очень глубокая.

— Вы не знаете случайно его фамилию?

— Дюшмэн.

«Значит, я не ошиблась: это действительно он», — подумала Аманда, а вслух сказал:

— Бедный юноша!

Овид Соливо, подкрепившись весьма основательно, вернулся во флигель и весь день провел возле Аманды, всячески подчеркивая свою заботу о ней. Примерщица госпожи Опостин, в свою очередь, тщательно скрывала возникшие у нее подозрения. Немного поразмыслив, она сказала, повернувшись к лже-барону:

— Я собираюсь написать госпоже Опостин и попросить у нее разрешения немного продлить свой отпуск и подольше побыть в Буа-ле-Руа. Вас это устраивает?

— Вполне. Только должен предупредить: мне придется оставить вас здесь одну на несколько дней.

— Одну! Почему вдруг?

— Дома я сказал, что уезжаю из Парижа на неделю, так что если я вовремя не вернусь, все забеспокоятся; а прислать письмо из Буа-ле-Руа было бы неслыханной глупостью: все считают, что я в Марселе. Так что лучше уж вам пару дней провести в одиночестве.

— Вы правы.

Девушка накинула пеньюар, написала пару строк, потом положила письмо в конверт и протянула его Овиду.

— Будьте любезны, бросьте его в почтовый ящик.

Овид вышел; Аманда с книжкой в руках отправилась в сад и устроилась в беседке, примыкавшей к садовой стене, за которой находились владения сестры Ришара. Читать она вовсе не собиралась: даже не открыв книгу, положила ее на колени и погрузилась в мечтания.

«Ну уж нет, — думала она, — теперь он от меня не ускользнет. А если и попытается, я сумею его отыскать. И как только окончательно удостоверюсь в том, что он действительно пытался меня отравить и что именно он напал на Люси, отомщу ему, даже если эта месть повлечет за собой мою гибель!»

Овид, выйдя из флигеля, направился по набережной Сены к вокзалу. Немного впереди он заметил доктора Ришара в компании того самого старца, с которым видел его в лесу Фонтенбло в день своего приезда в Буа-ле-Руа. С ним опять были женщина и две девушки. Проходя мимо них, Овид поклонился доктору Ришару; тот кивнул в ответ довольно холодно.

Едва Овид успел отойти на несколько шагов, как услышал сзади какое-то восклицание. Обернувшись, он увидел, что по земле катится сорванная ветром соломенная шляпа; он подхватил ее и, вернувшись, протянул старику:

— Это ваша шляпа, сударь?

— Вы очень любезны, — произнес Рене Боск, пристально вглядываясь в лицо дижонца, — и я вам…

И вдруг умолк. Лицо его внезапно исказилось от гнева.

— А! Вы тоже здесь! — воскликнул он, отступив на шаг. — Значит, вы уехали из Америки?

— Ваше лицо мне кажется знакомым, — заметил Соливо, — но никак не могу припомнить…

— Мы виделись с вами в 1861 году на борту «Лорд-Мэра», — резко оборвал его Рене Боск.

Овид вздрогнул.