Лучшее за год. XXIII. Научная фантастика, космический боевик, киберпанк

— Дай ее мне, — сказала я, и, должно быть, уверенная властность медицинского ИИ отчасти сказалась в моем тоне, потому что мать, не задумываясь, передала мне малышку.

Я отвернула пеленку. Животик девочки болезненно вздулся, ручки и ножки обмякли и отекли.

— У нее каждый раз после еды колики, — сказала мать, но я, не дав ей помешать, уже стянула подгузник.

Запах был острый, кал твердый, комковатый и светлый.

— Чем ты ее кормишь?

Женщина показала кусок хлеба ротпи, разжеванный с краешка для младенца. Я сунула пальцы в рот малышки, заставляя ее показать язык, хотя специалист по питанию Вайшванара и так знал, что увидит. Язык был обложен красными выпуклыми язвочками.

— Это началось только после того, как ей стали давать твердую пищу? — спросила я. Мать закивала. — Ребенок страдает целиакией, — объявила я. Мать в ужасе закрыла лицо, принялась раскачиваться и причитать. — С ней все будет хорошо, только перестань кормить ее хлебом и пищей, сделанной из зерна, кроме только риса. Она не может переваривать белки пшеницы и ячменя. Корми ее рисом, рисом и овощами, и она скоро поправится.

Весь автобус смотрел, как я возвращаюсь к своему месту. Женщина с младенцем сошли в Наубисе. Малышка все еще вопила, хотя уже слабее, но женщина прошептала мне: «Намасте». Благословение. Я вернулась в Непал без плана и цели, без надежды, меня просто тянуло домой. Но замысел уже начал складываться.

За Наубисом дорога уверенно пошла вверх, серпантином огибая бастионы гор, окружавших Катманду. Близился вечер. Оглядываясь назад, я видела реку огней, змеящуюся по горным склонам, — фары машин. Когда автобус разворачивался на очередном изгибе серпантина, мне становилась видна та же река, уходящая вверх красными огоньками задних фар. Мне, как и всем в автобусе, слышен был посторонний шум в моторе. Мы подползали к высокой седловине, к водоразделу, откуда расходились ущелья: направо — в долину Катманду, налево — в Покхару и в Высокие Гималаи. Все медленнее и медленнее. Все чувствовали запах горелой смазки, все слышали дребезжание.

И не я бросилась к водителю и его напарнику. Это был мой демон Тривасти.

— Остановись, сейчас же остановись! — кричала я. — У тебя генератор заклинило. Ты нас всех сожжешь!

Водитель свернул на узкую обочину, вплотную к скале. С другой стороны впритирку проходили грузовики. Мы подняли крышку капота и увидели дымок, поднимающийся над генератором. Водители покачали головами и вытащили наладонники. Пассажиры столпились перед машиной, глазели и переговаривались.

— Нет, нет, нет, дайте мне ключ, — приказала я. Водитель остолбенел, но я требовательно протянула к нему раскрытую ладонь. Может, он вспомнил больную девочку. Может, прикинул, сколько придется ждать ремонтную бригаду из Катманду. Может, подумал, как хорошо было бы оказаться дома с женой и детьми Он вложил мне в руку гаечный ключ. Через минуту я сняла ремень и отсоединила генератор.

— У него подшипник заклинило, — объяснила я. — У моделей выпуска до две тысячи тридцатого года это постоянный дефект. Еще сотня метров, и загорелся бы. Можешь вести на аккумуляторе. До Катманду дотянешь.

Они не отрываясь смотрели на маленькую девушку в индийском сари, с платком на голове, но с закатанными рукавами чоли[59] и с выпачканными в биосмазке пальцами.

Демоны возвратились по местам, и под темнеющим небом мне стало ясно, что я буду делать дальше. Водитель и его напарник кричали мне вслед, а я поднималась мимо вереницы машин к перевалу. Мы не слушали криков. Обгоняющие нас машины гудели мелодичными сигналами, предлагая подвезти. Я шла дальше. Уже недалеко было до развилки трех дорог. Назад в Индию, вниз, в город, и вверх, в горы.

На широкой, покрытой масляными пятнами площадке для разворота грузовиков стояла чай-дхаба. Она сверкала неоновой рекламой американских напитков и бхаратской минеральной воды, словно только что упала со звезд. Постукивал генератор. Телевизор знакомо журчал мирными непальскими новостями. В воздухе пахло горячим ги и биосоляркой.

Хозяин не знал, что и думать обо мне, странной девчонке в индийской одежде. Наконец он проговорил:

— Славная ночь.

Он был прав. Над смогом и копотью долины воздух был волшебно прозрачен. Куда ни глянь, видно на целую жизнь вперед. На западе еще теплилась полоска света. Великие вершины Манаслу и Анапурна мерцали муаром на синеве.

— Славная ночь, — подхватила я, — еще какая славная!