Лучшие Друзья 3 (СИ)

Я удивилась, выходя из машины:

-Я буду говорить на французском? Типа интервью?

-Не будет неожиданностей. Ты просто ответить заготовки, - Гаяна потрепала меня по плечу и повела в огромное здание.

***

Моя голова кружилась от обилия французской речи и ярких нарядов. Здесь все, о чем может мечтать любая модница, но у меня реально началась мигрень. Я сидела в кресле в кабинете Николетты, а Гаяна и хозяйка французского “Kristina’s” обсуждали что-то весьма отстраненно, сидя на диване у окна в пол, открывавшего вид на Елисейские поля.

Я зажмурилась и снова открыла глаза. Черт бы побрал эти поездки, а через час мне еще знакомиться с отцом Доминика.

Боль переросла во что-то новое, неизвестное мне раньше. Мне хотелось завыть, и я не выдержала:

-Гаяна?.. – поднявшись с кресла, я вперила в нее свой взгляд. Та обернулась и подняла брови.

-Я… я попрошу водителя отвезти меня домой. У меня ужасно болит голова…

-Отдохнуть. Это слишком много для ты, - она кивнула и снова вернулась к разговору.

Я вышла из кабинета и направилась вперед по коридору. Мои каблуки громко стучали по полу, отдаваясь новой порцией боли. Черт возьми, да что такое?

К машине я уже ползла. Водитель открыл мне дверь, и я упала на заднее сидение. И только тут поняла, что не знаю французского.

-Дерьмо… - вслух сказала я. Он непонимающе посмотрел на меня, а я уже сползла вниз по сидению. В мои виски вливали раскаленный металл, и я не могла соображать. Я достала телефон и вялыми пальцами набрала номер Доминика. Он ответил:

-Be’be? Прошло четыре часа с нашей встречи. Уже скучаешь? Вот я…

-Скажи ему, что мне надо домой, - еле выдавила я и протянула телефон водителю. Тот взял трубку и выслушал указания. Машина мягко тронулась, и я отключилась.

***

Ты живешь, живешь себе обычной жизнью. Что-то тебя радует, а что-то – печалит. Но ты в какой-то мере счастлив, ведь знаешь, что впереди тебя ждет что-то хорошее, и еще более важное, чем есть сейчас. И вдруг в этой жизни мелькает чей-то силуэт. Точнее, сначала ты появляешься в его жизни, не обращая внимания на то, что уже дало начало вашим отношениям. Это потом, когда все произойдет и случится, ты захочешь вспомнить: а как вообще так вышло? И будешь вспоминать тот самый момент, когда впервые увидела его, и что же ты почувствовала. Сначала – размытый силуэт. Но потом, по мере приближения, его очертания становятся яснее и понятнее, и тут вдруг: БАЦ. Нет, не может быть. Это не он, не он должен быть рядом. Это же просто смешно!

Но вот этот человек, конкретный и понятный, рядом. Он не знает тебя, а ты не знаешь его. Но счетчик уже запущен, и все началось именно с того момента, как вы впервые столкнулись. Он будет возникать рядом с тобой в неожиданное время, будет звонить и ждать тебя вечерами… А тебя будет это пугать. Будешь чувствовать себя неуютно и странно… А потом он пропадет. И однажды, сидя в другом городе с другими людьми ты вдруг подумаешь: а где же он? Что делает сейчас? Думает ли обо мне? И как только ты о нем подумала, счетчик пошел на второй круг. Теперь ты делаешь это постоянно.

Но проходит время. Ты смотришь на него и понимаешь – ему все равно. Нет, он по-прежнему хотел бы проводить с тобой время, радоваться, но теперь это уже не так, как раньше. Больше не горит. И ты злишься! О да, еще как злишься.

И там, где-то на задворках моего сознания, я злилась. Я безумно злилась, что так вышло, но злилась на кого? На Егора? Вовсе нет. Я злилась на себя. За то, что упустила момент. За то, что счетчик пошел на второй круг. И пока я не была готова его остановить. Часть II

Путь становления кем-то –

самый сложный.

Прошло полгода.

1.

Я смотрела на мерцающие огни Эйфелевой башни так долго, что уже рябило в глазах. Слезы, высохшие на щеках, неприятно стянули кожу. Рука, сжимающая телефон, дрожала. Лучше бы я не делала этого. Лучше бы я не включала его со старой сим-картой.

Все то, о чем я забыла за эти полгода, снежной лавиной обрушилось на меня сейчас. Вот уже два часа я стою на майском вечернем ветерке, доносящем до меня запах кофе и круассан, к которому я так привыкла, и плачу, плачу, плачу.

Громкий стук в дверь прервал мою внутреннюю борьбу, и я, всхлипнув, пошла открывать. На пороге стоял Доминик, сжимая в руках мою кофту. Я резво двинула дверь обратно, но он просунул ногу и руку, не давай мне закрыть до конца.

-Эй. Перестань, be’be. Впусти меня.

-Для чего? – выдавила я, борясь с новым приступом истерики.

-Поговорить, - в его глазах не было ни капли раскаяния, лишь какая-то легкая грусть.

-О чем?

-Впусти – узнаешь, - он кривовато улыбнулся, позволяя серой дымке затянуть все эмоции его глаз, и я сдалась. Пройдя вглубь комнаты, я легла на кровать и свернулась калачиком.

Он осторожно положил кофту рядом со мной, сел на корточки перед кроватью и, посмотрев мне в глаза, сказал:

-Я злюсь на себя. Не на тебя, не думай так.

Я покраснела. За эти полгода он чертовски хорошо изучил меня, и сейчас знал, что я думала и как считала.

-Прости меня за вчерашнее. Я поступил mal ^{(неправильно)} .