Лучшие годы (СИ)

Итак, я обещал писать честно, так вот, мой мальчик, это оказалось очень непросто. Ну, во-первых, нету такой штуки, как объективность. Что мы думаем, что чувствуем о реальных событиях, и изложить-то правильно нелегко, а уж понять мотивы и подсознательные побуждения, страхи, наконец, ну, так вообще... Во-вторых, что передумал и перечувствовал Сев — только догадываться и остаётся. Но тяжело нам обоим тогда было — не рассказать!..

После посещения этих ху приютов отношения наши совсем разладились. Нет, не то чтобы я или он перестали любить и уважать друг друга, но как плотная полоса тумана между нами легла. Голос слышишь вроде, а лица не видать. Печально и тревожно.

Мне всё хотелось одному побыть или с тобой посидеть, поиграть, насмотреться на тебя напоследок, что ли...

А вообще прости нас, мы же не сбагрить тебя хотели, понимаешь? В первую очередь о тебе думали, о благе твоём, о развитии. Конечно, мы так не считали, но первое, что традиционно приходит в голову в подобных обстоятельствах: двое мужчин не могут обеспечить ребёнка хорошей семьёй, есть более опытные в этих вопросах люди, профессионалы от воспитания, им и нужно работать с маленьким магом. Страшно нам было тебя любить и своей любовью навредить... В общем, ты, сын, понял, да?..

А через пару дней, прихожу я домой, как раз, думаю, если Эмма еще не ушла, а Сев не вернулся, искупаю-ка тебя. И сразу, не раздеваясь (но туфли снял, сам знаешь, как отец ругается), пошел в ванную на первом этаже, а там... Сидит Сев на бортике джакузи и... (я аж обомлел!) тебя в надувной желтой пироге по кругу волшебной палочкой катает! Ну, в смысле палочкой над лодкой водит, чтобы она вдоль стенок ванны плавала, по волнам наколдованным. И смотрит, смотрит на тебя так пристально. А я к дверному косяку прислонился и тоже смотрю... А потом как ляпну:

— Утопить собрался?

Северус на меня глаза поднял и задумчиво так отвечает:

— Опыты проводим. Индеец уже два смерча наколдовал, а я ему с волнами помогаю, он не умеет, оказывается, с водой химичить. Ну я еще эту его магию не понял. — И так без перехода: — На столе документы из Визенгомота, подпиши там, если не передумал.

— Что подписать? — тупо спрашиваю.

— Свидетельство об усыновлении.

Я просто остолбенел:

— Так скоро? Почему без меня решили? Об усыновлении — значит, его в семью всё-таки берут, а не в приют? Сев, ну хоть познакомил бы меня с... его родителями, блин! Кто они? Маги, я надеюсь? Наверное, нечистокровные? Далеко живут? Неужели не в Англии?

Ты, Инди, потянулся через надувной бок лодки к воде и чуть не плюхнулся за борт, хорошо, что Северус ловко поймал. Ты крепко схватился за его палец, повернул ко мне забрызганную капельками смуглую мордашку, взглянул широко раскрытыми глазищи с мокрыми ресницами и радостно зауукал. Поняв, что не смогу удержать слёзы, ком в горле перекрыл дыхание, я развернулся и сделал несколько шагов от ванной.

— Они — вполне приличные маги, нечистокровные — угадал, живут недалеко от Лондона, ты, Гарри, с ними знаком... хм... я надеюсь... Есть только одна проблема — они оба мужчины, но в браке.

Спокойный голос будто толкнул в спину, я даже споткнулся.

Вернулся обратно. Ты, сынок, радостно шлёпал ладошкой по воде, брызги летели на рубашку Сева, лицо у того было очень недовольное.

— Не знал, мистер Снейп, что для вас это проблема, — постарался я сказать нормальным голосом, с шуточным укором. Получилось. Но улыбка просто рвалась из меня.

— Не боишься? — Сев, не обращая внимания на мой шутовской тон, серьёзно кивнул на тебя.

— Ты уже принял решение, да? Мы сможем его оставить? — Я всё ещё не верил... — Ох, а справимся? Воспитаем ли правильно?

— Поздно уже сомневаться. В Визенгамоте не поймут, если я после всего обращусь к ним с противоположной просьбой. И как это «правильно»? Вот как ты, Гарри, думаешь?

Думок у меня тогда не нашлось... Я так рад был, так счастлив, просто сел, прям на пол, и смотрю на вас: на Северуса своего, в синей рубашке с закатанными рукавами, на тебя, такого маленького, потешного, с розовыми от удовольствия щечками, в лодке этой дурацкой...

Извини, сын, я, наверное, совсем плохо пишу, не по-мужски сентиментально и по-простецки... да.

Знаешь, вот, если до этого места дойдешь, и тебе стыдно станет, или там неприятно, просто пролистни, не обижаясь на меня, и уж тем более на Сева, за то, что мы так сомневались — брать тебя, не брать.

Я вот сейчас скажу и больше не буду: ничего на свете для меня важнее Северуса Тобиаса Снейпа, моего супруга, нет. И я даже не о себе думал, а всё о нём — сможет ли он тебя полюбить, будет ли счастлив отцовством, выдержит ли наш союз еще одного, третьего... Ух, вот, я всё тебе честно сказал... Но занесло меня не туда. Заколдую-ка я эту страницу заклинанием Отложенного Проявления. Не время тебе эту исповедь читать... Исполнится тридцать — расколдуешь.