Лучшие годы (СИ)

Индиана, между тем, брёл по тёмному берегу, по самой кромке воды, утопая ступнями во влажном быстро остывающем песке, и страдал. Так и сказал сам себе предельно честно: «Я страдаю, но ничего не поделаешь». Жизнь — сложная штука. Разрушить надежды и едва нарождающееся счастье лучшего друга? Нет, это невозможно. Но дело даже в другом. С Магнусом они поговорили бы по-мужски, тот — отличный парень и всё понял бы. Подай Марджери хоть какой-то знак, что благосклонна к Индиане... За такую девушку можно было бы даже сражаться. На дуэли. За прекрасную даму. До первой крови, по-братски. Нужно! Но старшая мисс Отарди всё время молчала, была рассеяна, на Индиану не смотрела, а зато с Мани, как тот утверждает, глаз не сводила. Небось втюрилась с первого взгляда. Вполне возможно — вон, какой Магнус красавец, стройный, белокурый, глаза выразительные, огромные, улыбка, то да сё... Э-эх, женскому сердцу не прикажешь!.. Вот ты, Индиана Северус, и познал первую любовь, безответную, горькую. И бредёшь, как отшельник, по пустыне, иссохшей без любимой, и даже нет у тебя надежды испить из райских её губ живительной воды... За этими поэтическими страданиями, всё быстрее перебирая по песку ногами, почти припустившись на бег, суровый и решивший навсегда остаться в одиночестве и прожить жизнь в уединении Индиана не замечал даже, что за спиной, чуть справа, от чёрного горизонта тянутся к острову, будто намагниченные, дымообразные полосы мутноватого воздуха, поднимают на воде тревожную рябь, шелестят усиливающимся ветром, сворачиваются в спирали. И с каждым шагом Повелителя бурь их становится всё больше и больше.

....................................................

(1) (англ. barrister) — адвокат, представитель одной из адвокатских профессий в Великобритании, который имеет право выступать во всех судебных процессах; дает заключения по наиболее сложным юридическим вопросам и т.п.

====== Глава 14-1 ======

«Уплыву, далеко-далеко, от позора, от тех, кто меня любит, но не понимает, и никогда не поймёт! Вот самое ужасное: нет в жизни понимания! Поймите меня, люди, и я буду счастлив! — уже осознав, что ведёт себя совершенно не как взрослый мужчина, Магнус тем не менее с удовольствием продолжал самонакручивание. Иначе получалось, что он и правда... чего-то не того... — Уплыву и совершу что-нибудь героическое! Например... например... эх, ладно, совершу обязательно! Подвиг! Во имя любви!» — Он плакал и старательно грёб, очень старательно — рук уже почти не чувствовал, спина затекла, даже ноги устали.

Слёз внезапно стало слишком много. Они размазались по всему лицу, потекли на грудь, закапали с чёлки и с ушей. Магнус удивился: «Человек не может столько наплакать...» и немного очухался, глянул по сторонам — буря! Прямо над ним, нагнала, непонятно откуда взявшись, захватила и раскачивает лодочку, как ореховую скорлупку, топит ливнем, накрывает взбесившимися волнами. Ой...

Попасть в такую непогоду — совсем не похоже на подвиг. Его несло по волнам и захлестывало волнами, его роняло с волн и вскидывало на гребни, волны были слева, справа, сверху тоже были волны, мир превратился в гигантскую злобную волну, решившую вдоволь наиграться с юным магом, как с никчёмной щепкой! Ни одно даже самое простенькое заклинание не действовало, и спасательный жилет сейчас был бы гораздо полезнее волшебной палочки. Как напор стихии выдерживала хоть и не утлая, но чисто-так-побаловаться-лодчонка, которая и для коротких-то переходов не была заколдована, вообще не понятно. Но не тонула, даже пропитавшись водой, — и на том спасибо.

Мани, поднявшись в полный рост и с трудом балансируя, вдруг рассмеялся: “Вот утону, кретин, расстрою родителей, Герми, прабабушек и Инди с Драко... А пралюц? Короче, надо выплывать! Хорошо, что всю дурь смыло!” Магнус вообще-то был умным парнем — всё своё псевдо-любовное гормональное помешательство позабыл моментально и начал грести с чисто малфоевской жаждой жизни и удвоенной бодростью, отплевываясь от морской соли и упорно правя на остров Сына (так ему казалось), который был ближе всего. Инстинкт волшебника его не подвёл, а вот силы кончались...

К счастью, небо вдруг вздрогнуло, и по нему как в фильме ужасов прошла белая, словно дуга сварки, трещина. Раздался ужасающе громкий треск (у Мани даже кровь хлынула из ушей!), всё озарилось флуоресцентным мертвенным светом, но зато стало светло как днем — и контуры красного острова показались в миле левее.

Почти потерявшего сознание и полностью оглохшего морехода притянуло приливом прямо на песчаный берег той бухты, где, как внезапно вспомнилось, пятнадцать лет назад его друга чуть не принесли в жертву. Не зная о близком спасении, Магнус Амадей закатил глаза.

— Простите... — прохрипел он. И, судорожно глотнув в последний раз воздуха, расстался с жизнью...

Океан принял его обмякшее тело.

*

Но не тут-то было. Грубые мужские руки подхватили утопленника и рванули сквозь ледяную толщу воды наверх, к воздуху и к сумасшедшему белому свечению. В общем, на поверхность.