Лучшие книги XX века. Последняя опись перед распродажей

А потом будет война, и набегут эксплуататоры-американцы, и все смоет дождевой потоп, который продлится целых четыре года. «Сто лет одиночества» – это трагикомическая эпопея, и необъятная, и смехотворная, которую часто сравнивают с «Дон Кихотом», но которая все-таки ближе к Библии, с ее Книгой Бытия, Исходом, Потопом и Апокалипсисом; да, это именно Библия латиносов, Библия-сальса, эдакая «Buena Vista Social Bible», написанная в лирическом и ошеломляющем духе. А впрочем, сейчас я вам это докажу, послушайте-ка сами:

«Он избежал всех катастроф и катаклизмов, которые выпали на долю человечества. Он пережил пеллагру в Персии, цингу на Зондском архипелаге, проказу в Александрии, бери-бери в Японии, бубонную чуму на Мадагаскаре, землетрясение на Сицилии и кораблекрушение, поглотившее целый людской муравейник в Магеллановом проливе».

Как видите, это многое объясняет. Анджело Ринальди преувеличивает, утверждая, что эта книга должна была бы называться «Сто лет пошлячества», даже если ему нравится выводить из себя Жана Даниэля[81]. Сержант Гарсиа Маркес все еще жив, он получил Нобелевскую премию по литературе в 1982 году, и ему всем обязаны многие «барочные» писатели – Жозе Сарамаго, Гюнтер Грасс или Салман Рушди[82], из коих двое первых уже нобелизированы, а третий – вполне нобелизабелен. Отсюда мораль: пишите толстые, разветвленные романы, и у вас будет гораздо больше шансов огрести Нобеля, чем у последователей Маргерит Дюрас[83].

№32. Альбер Коэн «ПРЕКРАСНАЯ ДАМА» (1968)

«Спешившись, он зашагал мимо кустов орешника и шиповника; конюх следовал за ним, ведя в поводу обеих лошадей; он шел в тишине, размеченной лишь треском веток под ногами, его обнаженный торс обливало полуденное солнце, он шел вперед и улыбался – странный и величественный, уверенный в своей победе». И точно: он победит и станет номером 32 в списке пятидесяти лучших книг века, а мне, подобно Адриену Дэму, останется лишь одно – быть потрясенным наблюдателем.

Этот Неопознанный Литературный Объект – «Прекрасная дама» Альбера Коэна (1895—1981) – появился в 1968 году, в разгар псевдореволюции буржуазной молодежи, устыдившейся своего мещанского благополучия. Альбер Коэн – дипломат в отставке, осевший в Женеве, в домашнем уединении, ему 73 года, и это его третий роман, после «Солаля» и «Манжклу». Не могу понять, как другу детства Марселя Паньоля[84] удалось снести это золотое яичко – столь фантастическую историю любви, юной, неистовой, страстной и в то же время, мрачной, жестокой, унылой, невообразимой.

Тридцатые годы. Солаль, красавец еврей родом с Кефалонии, высокопоставленный чиновник в Лиге Наций, влюбляется в замужнюю женщину, Ариану, и кадрит ее на протяжении 350 страниц до тех пор, пока она не бросает своего жалкого мужа Адриена Дэма, который стреляется с горя. Влюбленная чета, обретя наконец свободу, будет предаваться любви не три года (отсылка к неведомому шедевру[85]), но целых три главы, до самой смерти: любовь за закрытыми дверями, «возвышенный и неугасимый пламень», приводит либо к скуке, либо к саморазрушению. Точно такая же история рассказана уже в тысячах романов: Тристан и Изольда, Ромео и Джульетта, Поль и Виргиния, Даниэль Дюкрюэ и Фили Хаутман, но тогда почему же Ариана и Солаль так трогают наши сердца?

Я думаю, книга обязана успехом своему мощному, выразительному почерку, абсолютно раскрепощенному, одновременно и циничному, и возвышенно-романтическому (сам Коэн именовал свой стиль «великолепно разросшейся раковой опухолью»). Следует знать, что Коэн не писал эту книгу, а диктовал ее в течение 14 лет своему секретарю, а затем своей жене Белле; этим объясняются некоторые ее длинноты (например, монологи Арианы, сидящей в ванне), но, главное, ее завораживающий лиризм. Построение фразы у Коэна, его манера внезапно напрямую обращаться к читателю, критиковать своих собственных героев, самому выходить на сцену, очень современна: она напоминает стиль Бориса Виана и предвещает появление Эшноза[86]. Кроме того, книга пронизана чисто еврейским юмором, и приниженным, и горделивым, высмеивающим братьев автора по крови и прославляющим страдания его народа. Как все великие книги, «Прекрасная дама» – неисчерпаемый кладезь: при каждом новом чтении она открывает вам новые миры. Ее можно рассматривать как памфлет против нацистских преследований, как руководство для стареющих плейбоев по обольщению дам в духе Ретифа де ла Бретонна[87], как критику современного брака и прустовской ревности, как злейшую сатиру на бюрократию со времен Куртелина[88], как восторженную песнь истинной любви, несравнимой с фальшивыми страстями, как карикатуру на праздную, самовлюбленную буржуазию (та же Ариана одновременно и трогательна, и смешна), и прочая, и прочая…

Осмелюсь высказать мнение, что «Прекрасная дама» должна была бы занимать не 32-е место в этом списке, а стоять на одном из первых пяти. Конечно, книга не идеальна, но это совершенно неважно: все, что красиво, – не идеально, возьмите, к примеру, хоть меня.