Лучшие Парни

— Все, кроме Парня, съевшего кровопускающие ягоды, живы и благополучно возвращены домой. Некоторые слегка более потрепаны, чем перед началом. Все, как в предыдущие годы. Мама Люта прислала записку, что он очнулся этим утром.

Я перестаю пить чай, испытывая огромное чувство облегчения, но затем хмурюсь. Но как, как они выжили? Как они сбежали от сирен, василисков и упырей? Как Холм так быстро спас их?

Я не стала спрашивать Па об этом, ведь ответа у него было. Ответ знал лишь мистер Холм. Что там сказал Па? «Все, как в предыдущие годы».

Возможно, это настоящая магия или страх перед странным маленьким человеком.

Несмотря на это, мне было жаль Парня, который погиб.

Па прочищает горло и пьет из своей чашки.

— Целый Порт ожидает следующего вердикта, позволит ли университет сдать экзамены. Вопрос актуальный, наряду с решением о представительстве рыбной отрасли. Некоторые из них… — он закусывает щеку, пытаясь подобрать слова, — не скрывают своей реакции на отказ любого из этих вопросов.

Я удивленно поднимаю бровь, некоторые из имен всплыли у меня в голове. Мы уставились друг на друга, а затем Па достал свои записи о новой сыворотке против болезни, которую он разрабатывает.

Глава 23

Понадобился еще один день на получение официальных новостей. Согласно громкому комментарию миссис Менч для всех мимо проходящих, совет Стемвика был занят не только спорами о политике и высоких стандартах высшего образования для мужчин, но также они оценивают значимость женщин как стипендиатов Холма. Особенно, когда кажется, что их финансирование в гораздо большей степени зависит от ежегодных взносов Холма.

И поддерживая позицию Порта, поместье Холм ясно выразило свою позицию: либо позволить мне сдать экзамены, либо лишить их финансовой поддержки.

Па с каждым днем волновался все больше и больше. Каждые пять минут между работой над новым преПаратом и проверкой самочувствия мамы он выглядывал в окно тогда, когда, по его мнению, я не смотрела.

Его волнение отразилось на состоянии мамы, она начала больше спать.

— Просто я пытаюсь избавиться от его напряжённых нервов.

На что я сглатываю и сжимаю ее руку, зная, что это неправда.

Это следующая стадия болезни, мы не можем от нее избавиться.

Всей душой я хочу хотя бы на мгновение увидеть Сэма и Уилла, убедиться, что они в порядке. Или попросить Селени найти Люта и узнать, что он думает.

Но я этого не делаю. Па излечил Сэма и Уилла. Семья Люта позаботится о нем, как и моя — обо мне. Так все устроено, сейчас я сижу рядом с увядающей мамой, пока на горизонте рождается страх за предстоящие события. Я чувствую, как она, ожидая, иногда вздрагивает.

Я не пеку и не доставляю заказы, я не вижусь с Селени, не вижу море. С Па и Ма мы томимся в ожидании, а я пытаюсь не выглядеть так, будто меня тошнит от осознания происходящего. Даже если меня примет университет, моих знаний не достаточно, чтобы спасти маму. В любом случае она умрет, в этом я уверена. Разве что новое лекарство Па сотворит чудо.

Стоя в лаборатории, я морщу нос от вяжущего запаха спирта. Я смотрю на клетки с крысами, пробники и образцы с кровью, изо всех сил пытаясь понять, что несут в себе царапающие толчки в моей голове. Я что-то упускаю. Оно прямо передо мной, но я не могу понять что.

Затем приходит письмо.

Взбив мамину подушку, я смотрю на освещенных солнцем чаек, когда Па врывается с запечатанным в толстый желтый конверт письмом, напоминающим маму в слоях желтого одеяла.

Он задерживает дыхание, пока смотрит, как я взвешиваю его в руках. Толстая бумага в моих руках немного тяжелее, чем я ожидала, для простого ответа нет или да. Я хмурюсь, возможно, они решили избежать экзаменов, прислав решение о дисциплинарных мерах. Может, это официальное приглашение. Радостное волнение испечет под гнетом логики. Я видела их лица после испытания, сказать, что половина из них была в ярости, было бы большим преуменьшением.

Я протягиваю письмо Па.

— Открой его.

Но он качает головой.

Я смотрю на него, а затем перевожу взгляд на маму. Сломав восковую печать и достав содержимое, я не глядя, протягиваю бумаги ей.

— Сначала ты прочти.

Ее глаза становятся влажными, кивнув, слабой рукой она берет бумаги и просматривает первую страницу. Пока мы томимся в ожидании, она протягивает руку за следующим листом, затем еще за одним, вчитываясь в содержимое каждого.

— Все десять листов состоят из предостережений и оговорок, — наконец, шепчет она. — Но… — моргнув, она замолкает и переводит взгляд снова на первую страницу, словно проверяя, не упустила ли она чего.

— Хелен, что они решили? — Па стоит рядом с мамой, на лице у него настоящая тревога, кажется, что он уПадет в обморок.

Ее губы растягиваются в улыбке, а по лицу стекают тонкие, едва заметные слезы.

— Я горжусь тобой, — говорит она. Затем переводит взгляд на Па.

— Правление согласно позволить Рен участвовать во вступительных экзаменах.