Лучшие в мире ученики, или Как научить детей учиться

Иначе говоря, дети не одинаковы и различия между ними важнее самих детей.

Вуоринен же убежден в обратном:

– Достаток ничего не значит. Важен ваш ум. Дети знают это с ранних лет. Все мы одинаковы.

Чем дольше я находилась в Финляндии, тем больше думала, что разговоры о многообразии в США – те, что винят в нашей посредственности происхождение детей и их окружение, – так же вредны, как финансирование несправедливости. Да, в США много бедных, и школьники из нацменьшинств учатся недостаточно усердно. И на это влияют как родители, так и здравоохранение, и питание. Это так. Но эти разговоры также подтверждают недостаток целеустремленности, влияя на отношение учителей к ученикам – этого-то и боится Вуоринен. Уже в 1960-е исследования показали, что учителя, которым сказали, какие ученики будут прекрасно учиться, иначе относились к выбранным детям. Они чаще одобряли, улыбались, давали этим детям больше времени на ответ и специфически о них отзывались. Детей же выбирали наугад! Ярлык был вымышленный, но он приклеился. В конце учебного года учителя все еще описывали этих учеников как более интересных и способных достичь успеха, а как же другие дети, тоже хорошо успевающие, но не выбранные? Те же учителя описывали их как менее ярких и менее привлекательных. Наше сознание зависит от ярлыков и стереотипов, и если предложить учителям убедительную модель, они будут с ней считаться. Но зачем же тогда руководители системы образования Америки и преподаватели педвузов внушают молодым учителям, что бедность перевешивает все остальное?

Да, человеку свойственно руководствоваться стереотипами, но где-то этот инстинкт систематически укрепляют, а где-то подавляют. Для меня становилось очевидным, что строгость не может существовать без беспристрастности. Беспристрастность – это не просто вопрос разделения по способностям и бюджета, это тип мышления.

Интересно, что такой тип мышления характерен и для финского коррекционного образования. Учителя считают большинство учеников коррекционных школ скорее имеющими временные затруднения, чем постоянную недееспособность. Вот почему в Финляндии один из самых высоких процентов учеников коррекционных школ в мире: это временный и не унизительный ярлык. Финны допускают, что все дети могут совершенствоваться. До 17-летия около половины финских детей получают коррекционную помощь, обычно в начальной школе, чтобы не отстать от программы. В 2009/2010 учебном году примерно 1 из 4 финских детей получал такую помощь, и почти всегда в обычной школе, в течение учебного дня. (В то время как в США только 1 из 8!)

Наблюдая, как Вуоринен разговаривает с учениками, я вспомнила округ Вашингтон, муниципальную школу, в которой была несколько лет назад. Школа находится в бедном районе города. Одна опытная учительница, с которой я встретилась, тепло относилась к детям. У нее был светлый, чистый кабинет, и материалы для своего кабинета она покупала на собственные деньги. Однако, говоря о своих четвероклассниках, она упирала на трудности.

– Родители не знают, как воспитывать детей. Не знают, что требуется ребенку, чтобы добиться успеха.

Она искренне жалела своих учеников, но какой толк в сочувствии? Ее подопечные учились хуже, чем другие дети из малообеспеченных семей. Однако она относилась к этим результатам странно оптимистично. Доводы о разнородности объясняли все, даже когда ничего не объясняли.

Страх и рынок

В школе Вуоринена все пятиклассники тестировались по математике на два года раньше. Таким способом финское правительство обеспечивало контроль над школами. В отличие от США контрольные были четко целевыми: школьники проверялись лишь выборочно. Обычно это занимало всего час.

Дети из школы Тиистила сдавали выше среднего уровня по Финляндии, а значит, лучше, чем в среднем везде. А еще эта школа здорово отличалась от большинства школ США. Во-первых, она было по-настоящему экономически и этнически разнородной. Три сотни ее учеников происходили как из бедных, так и богатых семей. Во-вторых, финское правительство выделяло этой школе дополнительные деньги за учеников-иммигрантов, чтобы оплачивать интенсивное обучение языку.

Кроме того, в школе Тиистила работали высокообразованные учителя. Вуоринен не попал в педагогический колледж с первой попытки. И со второй. Только проработав несколько лет нештатным преподавателем и приобретя педагогический опыт, Вуоринен был принят в колледж с третьей попытки. Он не считал опыт, приобретенный во время учебы в университете, столь же полезным, как работа нештатным учителем, хотя не выражал недовольства. Когда я спросила его, что он может посоветовать США, он сказал:

– Вам нужно лучше отбирать учителей и больше их поощрять. Во-первых, это деньги, во-вторых – уважение. Наказание – не лучший способ работы со школами.

Для Вуоринена независимость была так же важна, как и деньги.

За 15 лет Вуоринен поработал в 10 школах, но Тиистила нравилась ему больше всего. Причина была та же, что и у всех учителей всего мира: