Лучшие враги

– Дедушка, поминать идейных врагов – дурная примета! – придумала я на ходу. – Они брюки перепутали, когда проснулись в одной кровати.

– В одной? – изогнул он кустистые брови и кивнул в сторону застывших магов. – Они?

– Представляете, как им не свезло, а тут вы своим посохом размахиваете!

Видимо, Парнас оказался не готов узнать, что именно довело двух взрослых мужчин до совместной ночевки, и, поумерив гнев, тихо проворчал:

– Тогда… одевайтесь, что ли. Встретимся во время обеда.

Он исчез, а вместе с ним в портал втянулся весь дым из комнаты. Воздух очистился, остался лишь слабый запах громовой магии.

– Думал, что он нас поколотит, – признался Калеб. – Никогда не видел его в таком гневе.

– Я тоже, – согласилась с женихом.

– Все-таки лучше бы я вчера издох, – пробормотал Холт, пытаясь справиться с перепутанными пуговицами на рубашке.

Еду попросили принести в покои. Вскоре горничная, больше с любопытством, нежели с опаской поглядывающая на темного колдуна по-настоящему ангельской внешности, вкатила тележку с традиционными сартарскими блюдами, обычно такими острыми, что из тела мигом выбивало похмелье, душу и любые мысли. Расставила похлебку на столе, в центр пристроила банку с перцем, кувшинчик с бальзамическим уксусом и миску с острыми солениями.

В похоронном молчании мы расселись вокруг стола. Калеб осторожно попробовал дымящуюся похлебку, с непроницаемым видом зачерпнул из банки жгучий перец и добавил в еду. Холт проследил за противником и подколол:

– Совсем не любишь острое, светлый?

Желая уесть противника, он насыпал себе в похлебку целых две ложки, хотя было очевидно, что и без приправки начнет дышать огнем.

– Ты сначала попробуй, – заволновалась я за жизнь лучшего друга. – Сартарские пряности не каждый переварит.

– Острая пища помогает при похмелье, – отозвался он с шальной улыбкой. – Помнишь, темная Истван, ты сама меня этому учила.

Мигом помрачневший Калеб в странной решимости подсыпал себе еще перчика. Варево окрасилось в рыжеватый цвет. Я не представляла, кто в здравом уме решится попробовать еду такой остроты, но желание переупрямить идейного врага побеждало здравый смыл.

Парад мужского идиотизма продолжился! Встретившись взглядами, противники бросили себе в тарелки кусочки нарезанного зеленого перчика. Он был такой остроты, что нормальные люди, если они не чародеи в похмелье, оставившие в таверне мозги, на целую кастрюлю кидали не больше кончика от стручка. Я перестала верить в адекватность обоих магов, только головой покачала.

– Теперь и пробу можно снять, – ухмыльнулся Калеб. – Скажи, темный?

– Пожалуй, еще ложечку подсыплю, – неожиданно решил Холт.

– Она уже третья! – рявкнула я.

– А ты что, дорогая подруга, гостям ложки с перцем считаешь? – немедленно огрызнулся он и бухнул перец в тарелку. В воздухе неожиданно закружил ядреный порошок, я звонко чихнула и с улыбкой пожелала:

– Приятного аппетита, кандидаты в умертвия. В посмертной жизни на перец все равно смотреть не захочется, поэтому наедайтесь от души.

С небрежным видом, словно всю жизнь питались адскими кушаньями, они сунули в рот полные ложки… и замерли.

– Вкусненько? – поинтересовалась я с издевательской улыбкой. Подозреваю, ощущение было такое, будто им в горло влили расплавленный свинец.

Мысленно я почти отыскала в Сартаре некроманта и уничтожила завещание Холта, в котором он однозначно велел оградить его от посмертной жизни.

– Превосходно, – сиплым голосом отозвался Калеб и нехорошо кашлянул в кулак. – Скажи, темный?

– По-сартарски душевно, – прокряхтел тот, неожиданно наливаясь ровным багровым цветом. – Сейчас еще одну ложку съем…

Подвиг потребовал некоторого времени. Следовало собраться с духом, набраться смелости и положить в рот то, что назвать традиционной похлебкой уже не поворачивался язык.

– Странно выглядите, – заметила я, спокойно прихлебывая совершенно неострый супец.

Товарищи по глупости с нездоровым видом переглянулись. Калеб хотел что-то сказать, но голос его подвел: вместо человеческой речи из открытого рта вылетело подозрительное шипение. Казалось, следом вырвется поток жидкого пламени и к демонам сожжет гостевую башню, но обошлось.

– Воды… – наконец выдохнул он, схватившись за горло.

– Ванная там, господа умертвия, – махнула я рукой в нужном направлении.

Не глядя на меня, они вскочили из-за стола и ринулись спасать себе жизнь… не бегом, но очень быстрым шагом, стараясь не ронять достоинства. Через некоторое время с непроницаемыми минами вернулись за стол.

– Не благодарите, – махнула я ложкой.

Благодарить они и не собирались, а завели светскую беседу, сознательно не замечая практически нетронутую еду в тарелках.

– И как вам, господин Реграм, традиционная сартарская похлебка? – вежливо спросил Калеб, прихлебнув порядком остывший черный кофе.

– Чудесное кушанье, – светским тоном отозвался Холт.

– Доедать это чудесное кушанье вы не будете, любители остренького? – с сарказмом спросила я.

– Я уже наелся, – уверил Калеб и даже приложил ладонь к животу, словно внутри ломило от переедания.

– С двух ложек? – протянула я. – Удобно, ничего не скажешь.