Лучший день в году

Та, казалось, увеличилась в размерах, вздувшись лицом и зобом, настолько ее возмутило заявление молодой стройной прокурорской бабы. Еще минута-другая, и из-за ее тесно сжатых губ прорвется шквал дикой брани. Глаза с ненавистью поочередно смотрели на Свету, потом на Копылова, снова на Свету. Неизвестно, как поступала со своим взглядом его спутница, Копылов же смотрел со скукой. И он не играл. Он просто насмотрелся подобного дерьма за свою долгую службу. Удивить его трудов стоило.

И хозяйка смирилась.

– Извините, – голосом скрипучее самого скрипучего колеса произнесла она. – Все так неожиданно… Ваш визит… Его испуг…

Он постоянно чего-то пугается, хотелось крикнуть Копылову. Будто боится, что его вот-вот в чем-то уличат.

– Я слушаю вас, – она поправила на себе складки домашнего одеяния, состоящего из каких-то ленточек, воланов, запахов и складочек. – Да вы присядьте, присядьте.

Света послушно опустилась на ближайший к ней пуф, осторожно сняв с него дорогую куклу и усадив ее на край дивана. Копылов остался стоять, потому что остался стоять хозяин дома. А он не любил, когда кто-то злобно наблюдает за ним с высоты своего роста.

– Я хотела у вас спросить, – осторожно начала Света и вдруг беспомощно оглянулась на Копылова.

«Помогай!» – прочел он в ее взгляде. И прокашлялся.

– Вы давно женаты? – задал он вопрос, совершенно, казалось бы, не относящийся к делу.

– Пять лет, – ответила супруга, глянув на молчаливого Геннадия со странным вызовом.

– А до этого вы были замужем за… – Копылов наморщил лоб, будто пытался воззвать к памяти. – Сергеем, кажется?

– Да. Мой покойный муж звался Сергеем, а что?

Мимика на ее толстом лице напомнила кусок теста в кипящем масле на сковородке, все находилось в движении. Губы корчились, сжимались, из глаз негодующе выстреливало злобой, крылья носа раздувались, щеки дергались. «Еще мгновение, и она изрыгнет огонь», – подумал Копылов. И если восемь лет назад она произвела на него впечатление плаксивой рохли, то сегодня дама показалась ему опасной.

– Он также был компаньоном вашего теперешнего супруга, так?

– Да, а что? – Рот плотно сжался, исчезнув в толстом подбородке, будто его и не было вовсе.

– Какие доли в бизнесе были у компаньонов? – вдруг вступила Света.

И молодец, что спросила, Копылов не собирался задавать этого вопроса. А он супругов переполошил. Они стремительно переглянулись и задумались. А задумались, как догадывался Копылов, как бы поудачнее соврать, чтобы не проговориться. Сговора-то не было. Не успели!

– Говорите правду, все равно узнаем, послав запрос, – помог Свете Копылов. – Оно вам надо?

– Тридцать на семьдесят, – выдавил через силу Гена. И тут же скороговоркой: – Мои тридцать, его семьдесят.

– Ага! – Света обрадованно хлопнула в ладошки. – Как все удачно, правда?

– Что – удачно? – в один голос воскликнули супруги.

– У вас погибает жена, – ее ладошка указала в сторону высокого блондина. – Потом неожиданно умирает компаньон. Жена наследует его акции, вы наследуете ее. И теперь весь бизнес ваш. Здорово, правда?

– Вы на что намекаете?? – просипела хозяйка, и красные жабы гневливого румянца спешно ускакали с ее лица. – Сережа был болен! Серьезно болен! И умер он лишь спустя три года после того, как Алинка удавилась. «Погибла»! Что значит – «погибла»?! Эта дура наложила на себя руки! Она оставила своих мужчин… Одного вы целый год таскали на допросы. Второго Гена целый год таскал к психиатрам. А он все равно вырос уродом!

– Таня! – неожиданно громко и четко вставил супруг, доселе молчавший.

Она вздрогнула, видимо не ожидая от того подобных интонаций. И он стушевался, смягчился и закончил почти ласково:

– Остановись, дорогая. Он просто подросток.

– Ему восемнадцать лет! – Ее правая рука взметнулась, как для удара, но вместо этого она направила в мужа указательный палец. – И он ударил тебя! Отца!! Родного отца, который не бросил его, воспитал… Говорила тебе: отправь его в интернат. Все равно не будет толка из этого…

Ее взгляд неожиданно столкнулся с насмешливым Светиным, и рот тут же захлопнулся.

– А где сейчас ваш брат, Таня? – вдруг заполнил паузу вкрадчивый голос Копылова. – Илья, где он?

– А мне почем знать, где он?! – фыркнула она.

И собиралась тут же что-то добавить, но Гена неожиданно приложил обе ладони ко рту, и она замолчала. Может, это условный знак у них такой был семейный, призывающий к молчанию. Может, он снова чего-то дико перепугался. Но она замолчала и не сказала того, что хотела сказать.

Ладно.

– Когда вы в последний раз виделись с ним? – продолжил спрашивать Копылов, не сводя глаз с обоих.

И снова тот же стремительный перегляд. И снова та же растерянность, означающая досаду, что не договорились заранее.

– Гражданка, вам задали вопрос, – ледяным тоном поторопила ее Света. – Когда вы видели своего брата в последний раз?

– Не помню. Не так давно, – промямлила она неуверенно.

– Точнее! Сколько дней прошло? Два, три, неделя? Где виделись? Время суток? День, ночь, утро, вечер? В сквере, в магазине, в парке? Здесь?

Голова Татьяны покорно качнулась.

– Здесь, у вас?

И снова согласный кивок.