Лучший друг мужа

– О, Господи! Какая разница, чего я хочу! – я расстегиваю пуговицу сама и резко разворачиваюсь. – Вы же всё решили без меня.

Я иду в другую комнату. Там должна быть спальня, и она там есть.

– А вот и кровать, которую ты мне присылал, – я обвожу взглядом строгую спальню в серых тонах, которую заливает светом проснувшегося солнца из окна. – Ты обещал, что я буду на ней. Смотри, не соврал.

Я без всякого изящества падаю на мягкий матрас и подтягиваю себя к изголовью. Смотрю на Кирилла, который уже стоит на пороге комнаты и хмуро наблюдает за моим концертом. Странно, ему почему-то не по нутру то, что происходит, вот вообще никакого воодушевления на лице.

– Мягкая, да, – я киваю и провожу пальцами по белым простыням, с которых он только что встал. – Это номер люкс?

– Он самый.

– И сколько берут за ночь? Надо подбить общий итог.

– Ты уже его назвала.

– Тридцать процентов?

– Нет, девять лет, – Кирилл заходит внутрь и проходит к комоду, на который облокачивается крепким телом. Тот даже чуть отклоняется назад. Мебель в гостиницах вечно плохо закреплена. – На самом деле я заплатил ими.

Кирилл собирает руки в замок и бросает их на бедра, он спокойно смотрит на меня, наклонив голову вбок и прекрасно видит, что ему удалось выбить меня из вызывающего настроения.

– Тошно? – спрашиваю я, стирая глупую улыбку к черту.

– Тошно, – Кирилл коротко кивает. – Я думал, достанется только Вадиму, а на меня запала не хватит.

– Ты ошибся.

– Со мной это часто. Наверное, я проклят.

Я приподнимаюсь и откидываюсь на подушки. Странно, но я ловлю себя на том, что мне сейчас спокойно и хорошо. Мне нравится быть в этой комнате, казалось бы чужой и знавшей столько незнакомцев, и смотреть на Кирилла. Он не в курсе, но ему больше всего идет спокойствие, а не натужное ребячество, когда он изображает пошлого весельчака с огромным послужным списком. Насчет списка он, скорее всего, не врет, а вот кайфа от этого давно не испытывает.

По глазам видно. Они слишком глубокие и умные.

– Хочешь серьезно? – спрашивает Кирилл и ведет плечами, как будто хочет размяться.

– Насчет чего?

– Насчет сделки. Я понимал, как ты отреагируешь, но не смог удержаться. Когда он мне позвонил, я поперхнулся. Прости, Мира, но это слишком занимательно – наблюдать, как человек совершает главную ошибку в жизни.

Ошибку. Он такую тоже совершал. Кирилл на это намекает?

Его взгляд густеет и темнеет, как будто спускаешься по крепкому коктейлю, где самый сок спрятан в последней четверти. И так было всегда, мне приходит на ум алкоголь, когда я думаю о Кирилле. Он сильный и одновременно расслабляющий, умеет незаметно и сразу по кровотоку. А когда жаркий градус побежал по венам, ему почти невозможно противиться. Он кружит голову и шепчет то глупости, то откровенные низости. Зависит от настроения, от того, что сегодня в красивом стакане – грубоватое виски или тягучий ликер.

– Вот такой ты друг, – отзываюсь я, отгоняя лишние мысли.

Хотя это мне тоже нравится. Думать о нем в таком свете.

– Или вот такой он муж?

Кирилл отталкивается от комода и идет к кровати. Я не двигаюсь, любуясь сексуальной плавностью его движений, сейчас чувствуются нотки рома и легкая горечь. Он все-таки слишком серьезный, словно чувствует, что я научилась ставить барьер между озорными мыслями и движениями тела.

Он подбирает с кровати белую футболку и натягивает ее на плечи, не разрывая со мной зрительного контакта.

– Ты свободен?

Кирилл усмехается, но все же кивает.

– Я хочу взять тебя в свою студию. Она больше и красивее той.

– Хочешь снять меня?

– Как в старые времена.

– А если я не сдержусь? Студия, может быть, и новая, а реагирую я на тебя также.

Глава 25

Прямоугольное пространство с белым задником. Впрочем, цвет можно выбрать любой, стоит только вытянуть следующий лист. Но Кирилла хочется снимать именно на белом, он загорелый и с густыми каштановыми волосами, которые кажутся еще темней, если чуть добавить геля.

Я как раз наношу его, перебирая пальцами отросшую челку. Кирилл сидит передо мной на стуле и то и дело нагловато усмехается, хотя удивительно послушен. Мне кажется, что глубоко в душе он растерян сейчас. Он не хочет казаться ручным котенком, потому что такие не возбуждают, но и дерзить ему не с руки.

Я же не хочу злиться. Ни на кого. И мне нравится легкость, которая как будто разлита в воздухе. Потому что я дома. В своей студии. Я хозяйка здесь.

– Это же не гей-съемка? – все-таки язвит Кирилл, когда ему кажется, что я чересчур усердствую с укладкой.

– Ты против?

– Да, Мира, я против.

– Я почти закончила, – я надавливаю ладонью на его подбородок, чтобы Кирилл запрокинул голову. – Но нужна тушь.

– Ни черта подобного.

– Для рокерского стиля…

– Ты всегда говорила, что мой стиль – это блядский стиль.

Да, было. Я имела в виду его порочность и вызывающую сексуальность, которую не знала как лучше обозначить.